М. Роуз - Парфюмер Будды

Может быть … продолжая двигаться … может быть…

Жас натолкнулась на Се Пина.

– Je m’excuse [32], – произнесла она и сунула черепки ему в карман.

Его взгляд был глубокий и проницательный, словно он заглянул в самую ее суть и что-то там узнал.

– Pour le Dalay Lama, s’il vous plait? [33]– тихо взмолилась Жас.

Она не знала, говорит ли он по-французски. По-английски? Но он закрыл глаза и быстро открыл, будто отвечая ей.

Жас была близко от него, чтобы почувствовать запах. Он был ей знаком, как будто однажды во сне она уже ощутила его. Теперь этот аромат смешался с запахом, исходящим от черепков.

Ароматный воздух колыхался и рассыпался вокруг нее.

Сквозь туман Жас видела, как Се подошел к Далай-ламе и поклонился, что-то прошептав. Священник протянул руки и обнял Се. Телохранители мгновенно их обступили, заслонив старика и молодого человека от толпы.

Сзади Жас обхватили чьи-то сильные руки.

– Отдай это мне, – сказала Ани на ухо Жас, ткнув ей в бок дуло пистолета.

Жас покачала головой:

– У меня ничего нет.

– Отдай!

Потом кто-то дернул Жас так сильно, что хватка Ани ослабла. Жас свалилась на пол, почувствовав запах кордита, и в тот же миг услышала выстрел. Запах был горький и холодный, смешанный с ароматами, оставшимися в ее памяти: запахом Се и древних духов. Но все затмил густой и сладкий запах крови.

Се склонил голову и прошептал свое имя Далай-ламе, почувствовав руки почтенного старика у себя на подбородке. Его Святейшество поднял лицо Се, радостно улыбнулся и обнял его за плечо, что-то прошептав телохранителю. Через секунду охранники сомкнулись вокруг них плотным кольцом.

Вдруг комната взорвалась. Сначала раздался хлопок. Тихий, но отвратительный. Телохранители сомкнулись еще плотнее. Се услышал, как кто-то выкрикнул его имя.

Он посмотрел сквозь плотный строй человеческих тел и увидел, как Лан бросилась к нему. Сперва Се подумал, что она испугалась за него, но заметил мелькнувший в ее руке керамический нож, которым она пробивала себе путь в толпе.

Началась настоящая свалка. Посетители кричали, охрана музея пыталась криками прекратить истерику и, подняв пистолеты над головами людей, удерживала толпу подальше от телохранителей Далай-ламы.

Се увидел, как Ру, которого он все время подозревал в слежке, схватил Лан за волосы и одним ловким профессиональным движением швырнул на пол.

Когда охрана стала продвигаться с Се и Далай-ламой в сторону выхода, он смог еще раз оглянуться. Студенты, с которыми он путешествовал, смотрели на него, некоторые в шоке, другие с ужасом. Лишь профессор Ву спокойно наблюдал за происходящим без всякого выражения на лице, и только слеза скатилась по его дряблой щеке.

Снаружи Се вместе с Далай-ламой усадили в поджидавший их лимузин. С заднего сиденья Се увидел в окно заговорившую с ним женщину с темно-зелеными глазами и темными волосами. По ее белой рубашке расплылось красное пятно, более красное, чем краска, которой Се пользовался для изображения печатей на его каллиграфических рисунках. Она пыталась поправить шарф на шее. Лицо у нее было белее ткани. Она двигалась словно в трансе, как привидение, следуя за носилками.

Она не плакала, но лицо ее было исполнено печали.

Се захотелось выйти из машины, поговорить с ней, узнать, чем он может помочь, утешить ее. Но он вдруг вспомнил о ее мешочке и отчаянной мольбе.

Пожалуйста, передай это Далай-ламе. Пожалуйста?

У Се появилось странное чувство. Не боль, не смущение, не страх. Ему показалось, что он может видеть дальше и глубже, чем видел в детстве, когда он вспоминал то, чего не мог знать, будучи Се, но то, что происходило до его жизни, когда он был девяностолетним монахом, живущим у водопада в тени высокой горы. Он видел себя человеком, которым был прежде, помнил всю вереницу людей, с которыми находился когда-то, все свои прошлые воплощения.

Реинкарнация была частью того, чему его учили. Но между изучением и существованием, воображением и знанием была большая разница.

Когда машина тронулась с места, Далай-лама взял руки Се в свои и сказал ему, как рад он приветствовать возвращение своего духовного сына:

– Как давно это было, сколько вам пришлось выстрадать, но вы были отважны и все делали хорошо, и мы очень гордимся вами.

От волнения Се потерял дар речи.

– Последний раз я видел вас, когда вам было шесть лет, – улыбнулся Его Святейшество. – Очень импульсивные шесть лет, но душа ваша была гораздо более просветлена, чем моя.