Большая игра профессора Дамблдора

Вот и получается, что « Сибилла Трелони ежегодно предсказывает смерть кого-нибудь из учащихся с тех самых пор, как начала преподавать в этой школе ».

Между тем если отвлечься от упорной попытки создать вокруг себя загадочно-мерцающую атмосфэру («Махайте на меня, махайте!»), Трелони не так уж плоха. На Невилла ничуть не злится, что он ей любимые чашки колотит, и что он опоздает, не в претензии (позанимайся дополнительно, дорогой, хорошо?). Право же, у каждого преподавателя свои недостатки. Профессионализма Снейпа ей сроду не достичь, но зато тиранить учеников, как он, Трелони никогда не будет.

Вообще она (вероятно, в рамках постмодернистских игр) весьма напоминает своего добродушного однофамильца из «Острова сокровищ», который, конечно, непрактичен, раздражающе бестолков и болтлив, но на деле неплох.

Как кажется авторам, Трелони заслуживает скорее жалости, чем раздражения или презрения: ведь она попросту страшно боится своего дара. Гордость Внутренним Глазом скорее напускная, а вот страх, который она не то закуривает, не то запивает, совершенно конкретен. Страх, что ничего не увидит, и ее погонят из школы. Страх, что увидит слишком много, действительно, чью-то смерть. А еще бывает, что пророчество, спущенное сверху, идет на таких жестких энергиях, что безжалостно отметает саму Трелони как личность, и от нее остается только « громкий, хриплый, совершенно не ее голос »…

Однако жалость жалостью, а дело делом. Дамблдор Сибиллу жалеет и вообще к ней неплохо относится, но он должен учитывать, что Трелони с первой встречи почувствует нечто-такое-от-Гарри-исходящее (назовем это пока прививкой, что ли) и, разумеется, не сможет это правильно понять. Так что предсказания скорой смерти и прочих мелких неприятностей посыплются из нее как горох из дырявого мешка. Должна быть антитеза.

Макгонагалл (она на нервах еще с конца ТК, Гарри очень любит и не может допустить, чтобы его лишний раз расстраивали — между прочим, ему и так регулярно грозит смертельная опасность) пытается сгладить ситуацию по-своему: иронией, прозрачным намеком на непрофессионализм коллеги и обещанием освободить Гарри от домашнего задания, если он все-таки безвременно скончается. Хотя осадок у подростка все равно останется, и Минерва отлично это понимает. Так что она немного отведет душу, поделившись с умным и все понимающим Люпином, а возможно, не только с ним.

Что касается Директора, то он будет в своей обычной манере действовать не в лоб. Пусть Гарри получит предсказания своей гибели в таком количестве, чтобы он больше не мог серьезно относиться к этому вопросу и сам начал иронизировать в адрес Трелони. Очень похоже на воспитательный момент, связанный с фанатично жаждущей знаний Гермионой.

Косвенные методы, как всегда, окажутся более эффективными, чем лобовые.

Кстати о Гермионе, которая своей деловитой приземленностью представляет собой некую антитезу полагающейся исключительно на интуицию Трелони. Гермиона считает, что следует обеими ногами стоять на земле. Трелони, в свою очередь, уверена в пользе витания в облаках. А что на самом деле? Как обычно у Роулинг: обе стороны одновременно правы и неправы. Что Гермиона с ее нелестными отзывами о прорицаниях и трезвой головой, что Трелони, которая указывает, что по книгам научиться всему невозможно, и вообще, кроме логики, надо и чутье иметь.

Напоследок отметим обстоятельство почти юмористическое: неплохими способностями к прорицанию обладает Рон, который кроет Трелони на все корки. Он неплохо угадывает кое-что из приключений Гарри на третьем году обучения: котелок или шляпа — это министерство Магии, дело с гиппогрифом. Желудь — это «нечаянная радость, внезапное наследство». Ага, кто дорогущую метлу неожиданно в этом году получил? И рядом с символом внезапного наследства — черный пес Грим…

К интуитивным репликам Рона вообще надо прислушиваться — они, как правило, очень точно предсказывают развитие ситуации.

« В Большой зал вошёл Хагрид в длинной кротовой шубе. В громадной руке он рассеянно крутил дохлого хорька.

— Нормалёк? — радостно закричал он, задержавшись возле ребят по дороге к учительскому столу. — Вы у меня на самом первом уроке! Прям после обеда! С пяти утра на ногах — всё подготавливал… Чтоб всё путём… Я, да вдруг учитель… во дела, чес'слово!

Он широко ухмыльнулся и отправился к учительскому столу, от избытка чувств размахивая хорьком.