Большая игра профессора Дамблдора

Так, и что же для этого делает Дамблдор? Удивительное рядом: он почти ничего не предпринимает. По сути, Директор очень долго (практически полгода) лишь наблюдает за Гарри. Для этого он использует разнообразных помощников (самый экзотический из них, пожалуй, портрет Финнеаса), а также принимает личное участие — как известно, есть у него под рукой некий любопытный приборчик, показывающий, как сущности соединяются и разделяются. Но все это к активным действиям не отнесешь.

Действия, собственно, начинаются сразу с занятий окклюменцией. То есть когда процесс зашел так далеко, что даже 1/7 мозгов, оставшихся у Волдеморта, осознала присутствие в своих извилинах постороннего элемента и начала строить планы на его счет.

Дополнительно осложняет ситуацию знание Дамблдором того простого факта, что он, Дамблдор, свободно и быстро может выступить катализатором процесса. А потому Директору не следует общаться с Гарри лично. На что, как мы знаем, Гарри страшно обижен и в знак своей обиды лишает Директора рассказов о своих видениях (в скобках заметим, что нутряные вопли Гарри «он меня не лююююбит, он на меня не смоооотрит!» вызывают немедленную боль в шраме, то бишь живой отклик у Реддла, явно переживающего до сих пор из-за своей обделенности любовью и нежными взглядами Альбуса). Но это, в общем, беда, а не горе, ибо Гарри кое-кому все-таки кое-что порой рассказывает, а значит, эта информация имеет возможность добраться до Директора. Тем не менее, складывается стойкое впечатление, что Директор медлит слишком долго и в итоге вполне закономерно оказывается в цейтноте.

Воля ваша, а иначе как цейтнотом мы это назвать не можем. Вдруг обнаруживается, что связь — ой! — зашла чересчур далеко и надо что-то интенсивно предпринимать. Занятия окклюменцией возникают совершенно вдруг и происходят в явной спешке, даже некотором сумбуре. А также сильном раздражении со стороны не только Снейпа, который эти занятия проводить должен (зельеделец прямым текстом объясняет, что Директор на него надавил, заставил и вообще воспользовался служебным положением, делегировав чрезвычайно неприятную обязанность кроткому послушному несчастному сотруднику), но и, например, Сириуса (об этом свидетельствует знаменитая сцена на кухне, где мужики явно готовы друг друга убить еще до появления Гарри, и нам четко показывают почему — а между ними еще до Гарри письмецо на столе от Директора лежит). При этом все раздраженные и разгневанные отчего-то все-таки согласны (не без тыкания палочками друг в друга), что нет ничего важнее, чем овладеть окклюменцией, а потому, Гарри, хватай мешки, вокзал отходит, беги к Снейпу, занимайся как можно усерднее — и далее подобное по тексту. Гм.

Второе и явное гм — в том, что стиль уроков окклюменции, скажем так, откровенно жестковат. Снейп давит со всей силы, Гарри волнуется, от волнения у него, естественно, ничего не получается, ему явно и быстро становится хуже, то бишь уроки связь лишь активизируют.

Так что неизбежно возникает вопрос — почему все так странно происходит? В чем смысл вот такой загадочно неопрятной организации мероприятия? И, главное — добился ли Дамблдор того, что ему было нужно, или, напротив, прокололся и потерпел неудачу?

Оставим на минуточку в стороне вопрос: как получилось, что Дамблдор упустил подходящий момент и не начал обучать Гарри той же окклюменции, но с чувством, толком, расстановкой, и сосредоточимся на его действиях в заданных условиях. В свете возникшей цейтнотной ситуации какие перспективы может видеть Дамблдор? По логике, Гарри должен очень быстро в экстренном порядке научиться окклюменции и суметь закрыться от Волдеморта, иначе тамошняя 1/7 моска сможет прорываться в сознание Поттера сколько ей, 1/7 моска, захочется. Темпы, которыми связь развивалась, и тот уровень, которого она достигла, интенсивно глаголят нам, что оставлять все как есть — поздно, в этом случае овладение сознанием Гарри (подчинение? прочтение? в общем, как ни кинь, ничего доброго) со стороны хищных Реддловых остатков неминуемо.

Дамблдор выбирает форсированный способ занятий, надеясь, что, когда в голову Гарри будет пытаться влезть сильно и лично неприятный мальчику профессор С.Снейп, это как минимум вызовет у обучаемого сильную дополнительную реакцию отторжения. Вполне разумно, особенно если вспомнить, что Гарри особенно хорошо и быстро учится в экстремальных ситуациях.

Однако этот способ имеет и существенный недостаток, о котором Дамблдор не может не быть в курсе: в ходе занятий защита Гарри, пока он не научится закрываться, становится все более слабой. Нам раз за разом говорят об этом и Гарри, и его друзья, и этого нельзя не услышать. Более того, когда Гарри в финальном разговоре вполне обоснованно обвиняет Снейпа, что от уроков окклюменции становилось только хуже, Дамблдор никак не реагирует на эти обвинения. Итак, он об этом знает — и, думается нам, знал с самого начала. Особо продвинутые граждане могут из этого сделать вывод, что целью окклюменции вообще было не закрыть, а открыть сознание Гарри. Не будем скромничать и утверждать, что мы сами не проработали очень тщательно этот вариант. Но поскольку мы имеем хорошую привычку учитывать все факты, а не только те, что соответствуют нашим теориям, то, в отличие от продвинутых, не смогли проигнорировать, например, весьма разумное замечание Гермионы: « Может быть, это что-то вроде болезни. Как лихорадка. Сначала должно стать хуже, чтобы потом отпустило ». Не смогли мы также не заметить, что такие осведомленные и любящие Гарри взрослые, как Сириус и Люпин, просто-таки жаждут, чтобы мальчик продолжал занятия окклюменцией, невзирая на все привходящие факторы.