Большая игра профессора Дамблдора

Блэк начал возносить над головой палочку, но Люпин перехватил его руку, глянул предупреждающе и снова обратился к Петтигрю легким, естественным тоном.

— Мы тут как раз говорили, Питер, о той ночи, когда погибли Лили с Джеймсом. Ты, возможно, пропустил некоторые интересные подробности, пока визжал там, на кровати… »

Далее следует заверение: « Никто не собирается убивать тебя, пока мы не проясним кое-какие моменты », и наивное изумление: « Ты знал, что Сириус сбежит из Азкабана? — Люпин наморщил лоб. — Хотя раньше это никому не удавалось? »

Но вообще Люпин очень внимательно слушает все, что имеет сказать в свое оправдание Петтигрю. Более того, и Сириуса заставляет слушать. Вообще если бы Сириус в течение этого года улучил момент и явился пред светлые очи бывшего друга где-нибудь в Запретном Лесу, для него оправдание было бы достаточно реальным. Ибо если Ремус слушает Петтигрю, выслушал бы и Сириуса, очень внимательно и подробно… возможно, в частично иммобилизованном виде. И даже задал много наводящих вопросов.

Правда, на окончательное решение сам по себе факт выслушивания не влияет. Люпин приходит к заключению по делу Петтигрю, поднимает палочку, зовет Сириуса вторым пилотом и произносит замечательную фразу, тихую, спокойную и гораздо более ужасающую, чем все рыки Блэка: « Ты должен был понимать, что, если тебя не убьет Волдеморт, тебя убьем мы. Прощай ».

Мороз по коже. И ведь шарахнул бы Авадой, не задумываясь.

Хотя задуматься бы не мешало. Например, о том, насколько Питер в живом физическом состоянии будет полезнее для оправдания Сириуса, чем Питер дохлый. Но уж если аккуратнейший и гуманнейший волчара Карту не выключил и Крукшанса на пол швырнул, следует понимать, что Люпин в среднем поколении не исключение: душа горит и не до последовательных умозаключений.

Зато по части умозаключений приятно удивляет Сириус.

« …зачем бы тебе селиться в колдовской семье? Следил за новостями, да? На случай, если твой бывший покровитель вновь обретет силу, и будет безопасно присоединиться к нему…

Петтигрю несколько раз открыл и закрыл рот. Видимо, у него пропал голос ».

Но это не все о нем. Мы внезапно узнаем о Сириусе нечто такое, что способно не только заставить его уважать — становится понятным, за что его любили друзья.

« Я увидел Питера на фотографии… понял, что он в Хогвартсе, там же, где и Гарри… идеальная позиция, чтобы начать действовать, как только до его ушей дойдут слухи, что силы зла вновь набирают влияние… он был готов к нападению в любой момент, как только удостоверится, что у него есть союзники… был готов выдать последнего из Поттеров. Если бы он выдал Гарри, то кто бы посмел утверждать, что он предал Волдеморта? Нет, его бы приняли с распростертыми объятиями… Теперь вы видите, я обязан был что-то предпринять. Я — единственный, кому было известно, что Питер жив…

Гарри вспомнил слова мистера Уизли: „Стражники утверждают, что он говорит во сне. И всегда одно и то же: „Он в Хогвартсе…““

— В моей голове словно зажегся свет, и дементоры не могли его погасить… это опять-таки не была счастливая мысль… Это была навязчивая идея… но она давала мне силы, проясняла сознание ».

Оказывается, этот неразумный, нерасчетливый, предубежденный и вообще привыкший слушаться ботинка маньяк — человек благородный, самоотверженный и почти лишенный эгоизма.

Собственно, ему ведь в общем безразлично, останется он жив или нет, если он сможет защитить Гарри.

Собственно, ему и дальше будет это безразлично. Нет чтобы за следующие книги хоть раз сказать: слушайте, Директор, соратники, давайте соберем доказательства, давайте сделаем что-нибудь, попробуем меня оправдать, хочу жить нормальной богатой жизнью… Нет. Он озабочен только одним: ну дайте мне что-нибудь для Ордена-то сделать!

« И тут наконец Гарри поверил ему. У него перехватило дыхание, он не мог говорить, но кивнул ».

Как тут не поверить?

Питер, похоже, обречен. Его смерти жаждет Сириус (желательно, конечно, чтобы старина Луни был рядом, при нем как-то уже и назад не повернешь… страшно все-таки убивать, недаром маньяк « дрожит всем телом »). Предателя осудил Люпин (авторам думается, что он к тому же просто не способен отправить человека, пусть даже такого негодяя, в Азкабан… нет, Авадой в лоб… а что надо Фаджу преступника предоставить — об этом строгий справедливый судья как-то совершенно запамятовал). От Петтигрю с отвращением отказывается Рон. От него отворачивается Гермиона.