Юрий Поляков - Любовь в эпоху перемен

— Уверена. Как только они перестали здесь собираться — больше ничего не пропало. К тому же Вехов давно занимается перепродажей книг. Его уже задерживали за спекуляцию.

— А если это все-таки совпадение?

— Вряд ли. Но в любом случае, библиотека не место для митингов.

— А если от митингов зависит будущее страны?

— Если будущее зависит от митингов, это катастрофа, — вздохнул Илья.

Открылась дверь, и вошла молодая женщина с подносом. Судя по белокурому хвостику, перетянутому резинкой, это была она, грёза бедного Колобкова. Спецкор ожил: хороша! Бабушка Марфуша про таких говаривала: «Все при ней и сверьху дадено». Библиотекарша скользнула по москвичу янтарным взором, и он затомился предчувствием. В последние сутки с ним случились важные перемены: чувство неотторжимости от Ласской вдруг угасло, исчезло, а в груди снова, как в юности, забилось голодное сердце. Вчера, выпив в вагоне-ресторане, Гена пристал к хорошенькой проводнице, чего прежде с ним не случалось, и, судя по ее розовощекому негодованию, своего бы добился, будь маршрут подлинней, до Ульяновска, например…

Зоя тем временем расставила на журнальном столике чашки, сахарницу, вазочку с овсяным печеньем, налила кофе гостям. Делала она все это легко, красиво, завораживая естественной бытовой грацией, которая встречается редко, очень редко, почти даже и не встречается.

— Спасибо, голубушка, ступай! — приказала Болотина, словно добрая помещица, отсылая горничную за ненадобностью.

Зоя пошла к выходу, однако на пороге остановилась и оглянулась на владычицу с мольбой:

— Елизавета Михайловна!..

— Ах, ну да, — нехотя спохватилась барыня. — Рекомендую, Геннадий Павлович, наша лучшая сотрудница Зоя Дмитриевна Мятлева. Заведует абонементом. Между прочим, ваша… как это сейчас говорят… фанатка!

— Неужели? — смутился Скорятин, словно народный артист, узнанный в трамвае.

— Представьте себе, «Мир и мы» — ее любимая газета. Не пропускает ни одной вашей публикации. Какую, бишь, статью мы обсуждали на собрании трудового коллектива?

— «Две полуправды равняются лжи», — покраснев от удовольствия, сообщила Зоя.

— Ну и как? — благосклонно спросил автор.

— Потрясающе! Мы даже хотели вам коллективную благодарность направить.

— А что ж не направили? — ревниво усмехнулся Колобков.

— Постеснялись.

— Не знала, что ты у меня такая стеснительная, — нахмурилась Болотина. — Ну, проси, пока я добрая!

— Геннадий Павлович, выступите, пожалуйста, перед читателями!

— Когда?

— Сегодня. Вообще-то мы хотели обсудить статью Шмелева в «Новом мире»…

— «Новые тревоги»? — удивился Скорятин. — А вас не смущает, что Коля замахнулся на Карла нашего Маркса?

— Ну и что? Марксизм ведь не догма. Но Шмелев подождет. Вы к нам приехали, такого случая больше не будет. Мне когда сказали, я не поверила, думала, разыгрывают. По-ожалуйста!

Она говорила с тем же волжским оканьем, что и Болотина, Илья или Николай Иванович. Но говорок белокурой библиотекарши совсем не казался провинциальным просторечьем, от которого страдает привередливое московское ухо.

— По-ожалуйста!

От Зоиного «о», теплого, мягкого и округлого, как бабушкин шерстяной клубок, Скорятин буквально сомлел.

— Даже не знаю… Я, в общем-то, совсем по другому поводу…. Мне бы встретиться с членами клуба «Гласность», с Веховым… Он нам письмо написал. Жалуется…

— Мы их тоже позовем. Можно, Елизавета Михайловна?

— Конечно, у нас же гласность.

— И ускорение! — добавил, насторожившись, Колобков.

— Это вы к чему, Илья Сергеевич? — посуровела владычица.

— А к тому, что нам еще надо гостя покормить. Показать город…

— Город вы показать не успеете.

— Почему же?

— В два часа встреча с читателями… — извиняясь, объяснила Зоя.

— Но ведь я… — удивился Скорятин. — Вы народ не соберете.

— Мы знали, что вы не откажетесь! — простодушно улыбнулась Мятлева. — И заранее объявили…

— Это называется «опережающим развитием»! — хохотнул агитатор.

— Вот ведь партизанка! Ладно, — согласилась Болотина. — Илья Сергеевич, быстренько покормите гостя в райкоме и назад. Город покажете потом. Зоя…

— Слушаю!

— Книги на списание подготовили?

— Заканчиваем.

— Долго заканчиваете. Смотрите у меня! А вы идите! — поторопила гостей директриса. — У нас свои вопросы, рабочие. В два часа. И не опаздывайте!

— Ни-ни…

Прощаясь, Гена испытал странное чувство: ему жутко не хотелось уходить отсюда, он старался продлить присутствие возле этой удивительной Зои Мятлевой, спрашивал с умным видом, что читают нынче молодые оболтусы, заинтересованно кивал, а сам глазами впрок впитывал ее облик. Она все поняла и улыбнулась москвичу со строгим удивлением. Болотина тоже учуяла и кинула на журналиста тяжелый взгляд — таким отшивают на рынке прохиндеев, которые, пробуя снедь с прилавка, норовят пообедать.