Анатолий Соболев - Какая-то станция

— Привык руки распускать! — все еще не остыла она. — А ну вали отсюда!

Андрей растерянно отступил, проворчав:

— Лечиться надо, ненормальная.

Суптеля и Дарья распрягли лошадь и помогли ей встать. Она сапко дышала, тяжело опустив голову к дрожащим коленям. В груди у нее что-то клокотало и хрипело. Пар валил из ноздрей, ресницы и волоски на храпе обледенели.

— Запрягай не запрягай — не потянет она. — Дарья погладила лошадь по морде.

Клава слезла со штабеля, подошла к возу и сказала:

— Давай скинем малость и сами повезем.

— Да ты что! — воскликнула Фрося. — Животы надорвем, рожать не будем.

— Ну ты-то с этим уже справилась, — сказала Клава и первой взялась за бревно.

Скинули половину.

— А ну, бабоньки, впрягайся! — сказала Клава.

Женщины, как муравьи, впились в оглобли и стали дергать вразнобой.

— Стойте! — заорал Леха. — Под команду надо. Андрей, ты самый сильный, давай за коренника, а мы пристяжными.

Андрей молча встал в оглобли. С одного бока взялись Суптеля и Леха, с другого — Дарья, Вася и Клава. Остальные тоже вцепились сзади и с боков воза.

— На полубаке, слушай мою команду! — заорал Леха — Раз-два, взяли!

Все поднатужились и сдвинули воз с места. Дальше дело пошло легче.

— Идет, идет, иде-ет! — не закрывал рта Леха. — Эх, мои дорогие — золотые, родненькие! Как работу кончим, берите меня, кто хочет. Терзайте. Не жалко. Меня много, на всех хватит.

Дарья глянула на него, и Леха прикусил язык. И что совсем уж было непохоже на него — извинительно улыбнулся.

За возом неверной походкой шла лошадь и тоскливо смотрела на людей.

Работали до темноты.

Домой Вася еле дошел. Не поужинав, уснул мертвым сном.

Во сне его били. Он пытался бежать, но ноги в свинцовых галошах не двигались, и его били смертным боем. Он все же вырвался от злодеев и побежал-полетел. Летел вверх, ударяясь о торчащие со всех сторон бревна, и знал, что сейчас ударится об лед иллюминатором — и тогда крышка, деревянный бушлат. Вася закричал и проснулся. Облегченно вздохнул, пошевелился и застонал. Мучительно ныла, мозжила каждая косточка тела. Боль, будто жилы вытягивают. Спину и шею ломило — не разогнуть.

— Ну как? — усмехнулся Суптеля. Старшина сидел на табуретке с бледным лицом, а Леха перебинтовывал ему ногу выше колена.

— Ничего, — ответил Вася и с трудом, стараясь не показывать вида, что больно, сел на кровати.

— Ну-ну, — понимающе кивнул Суптеля и поморщился. — А у меня рана открылась.

— Не надо было впрягаться, — проворчал Леха. — Без тебя бы управились.

— Это верно. Только как бы я тебе в глаза после этого смотрел. Боюсь, что негож я теперь для водолазной работы.

— Куда с такой раной, — сказал Леха, закончив перевязку. — Тебе к фельдшерице надо сходить, у нее там всякие примочки есть.

— Схожу.

Леха поднялся, охнул, схватился за спину.

— Ну науродовались мы вчера, будь здоровчик! Как это бабы терпят! Двужильные они, что ли?

— Трех, — сказал Суптеля.

— Точно, — согласился Леха.

— Сегодня станцию будем приводить в порядок, — объявил Суптеля, закуривая. — Помпу переберем, шланги промоем, потом в баню пойдем. Директор вчера сказал, что баня будет работать.

— Вот это добро! — обрадовался Леха. — Вчера наповал ухайдакались, попариться надо.

После недельной вьюги стоял тихий безветренный день. Матовый снег озера, молчаливый лес, даль низкого горизонта сливались с белесым небом, поглощали звуки, и казалось, все было погружено в спячку, в белый зимний покой.

Это был один из тех теплых редких дней, какими природа вдруг одаривает среди зимы, напоминая о далекой еще весне.

С горки каталась на санках ватага поселковых ребятишек, довольных, что можно вдоволь набегаться и наиграться после вьюги, и даже лошадь, всю зиму проходившая опустив голову, сейчас шла, чутко прядая ушами и шумно раздувая ноздри, чуя в теплом воздухе с юга отдаленное напоминание о солнце, о весеннем раздолье и молодой зеленой траве. Сани легко скользили по волглому снегу. За санями шли Дарья с Клавой, позади женщин — Вася. Они везли из кузницы помпу, к которой безногий кузнец приклепал штуцер для соединения шланга с помпой и сварил кузнечной сваркой лопнувший на морозе маховик. Андрей, погрузив помпу на сани, сразу же поспешил зачем-то в контору, а Вася, Дарья и догнавшая их по дороге Клава шли теперь за санями.

Вася оглядывал занесенные снегом избы, черную железную трубу заводика, заозерную даль и уже не испытывал того тягостного чувства, какое охватило его, когда он впервые увидел этот поселок. Все уже было знакомым, привычным для глаза и милым сердцу. Он знал жителей поселка, и его знали, со всеми здоровался, и с ним тоже. Знал, что Тоня, как и он, ждет наступления вечера, чтобы снова стоять у крыльца, и от этого на душе было радостно и тревожно.