Владимир Личутин - Белая горница (сборник)

В открытый полог были видны собаки и море. Собак еще в прошлом веке завезли из Архангельска с первыми колонистами: подобрали бродячих дворняжек, от которых в городе не было опасения. В тундре они не только выжили, но суровый закон естественного отбора выявил новое собачье племя с широкой грудью и злым сердцем. А море — оно всегда дышит прибоем, раскатисто дышит. Но нынче вода тяжела, славно ртуть, и по берегам уже поседела. Сейчас ветер дул с севера и нес с собой холод. Последний пароход покидал новоземельские берега.

И, может, от прощания с русскими друзьями, а может, ветер всему виной, но только грусть внезапно посетила Илью, и была она столь же бескрайна, как бесцветное небо над головой, и столь же монотонна, как осенний прибой. Залепил Вылко письмо хлебным мякишем, сунул в руку последнему отъезжающему. Тот ободряюще улыбался, а Илья, у которого слезы стекали по щекам, отводя в сторону лицо, сказал: «Эту зиму Вылко не пойдет слушать музыку в опере».

В Поморскую бухту торжественно вплывали льды, небо внезапно раскисло, и посыпал тяжелый мокрый снег. За этой пеленой исчез пароход, и порвалась последняя ниточка с материком. Еще порывистее подул ветер, раскидал по сторонам черные прямые волосы, и тут заметил Вылко, что один остался на скалистом берегу, и тогда огонь чума показался желанным.

Вечно голодные собаки долизывали мучную похлебку и с утробным ворчанием катали котел по замшелым камням. Вылко схватил первую попавшуюся под руку за мокрый загривок, тряхнул в воздухе: «Совсем плохо дело, жира совсем нет. Три дня не ели мясного».

Наутро Илья взял пятизарядный винчестер, пожалованный самим императором за альбом картин, и пошел ждать нерпу. Крест, который взвалили на Илью ненецкие обычаи, нужно было нести стойко: орава ребятишек постоянно хотела есть.

Так и пошли день за днем. Что ни говори, а русскому богу на ненца наплевать. А свой — Нум никогда не был милостив к роду Вылко. И для пращура Яра тундра была злее волка и теснее бедного чума: и солнце для него не светило, и все ветры обязательно падали на его жилище, и все болезни валились на последних оленей. Пришлось Яру покинуть свой род и перейти в другой— в род Вылко. Сын его Константин добрался до Новой Земли. Тут и жену нашел из рода Ледковых, тут и Тыко родился. Здесь, на скалистом берегу, белый миссионер перекрестил маленького новоземельца, назвав его Ильей. Однако от этого разве теплее и сытнее стало в их чуме? Какие только мысли не навестят человека, когда он один и когда птица удачи ускользнула из рук, оставив на ладони лишь тепло прикосновенья.

Пошли морозы, и опустело становище, разъехались охотники в поисках песца и оленя. В Карскую сторону погнал свою упряжку молодой Вылко. Скрипели пронзительно полозья, нарты качались на валунах, как лодка на мелкой, но валкой волне, белые туманы сползали с ледников, лохматые и слепые. Пришлось ставить палатку. Соорудил Илья небольшой костерок, чаю напился, достал с нарт большую амбарную книгу и, примостив ее на коленях, стал писать: «Собак кормил немного, чтобы хватило на другие дни. Домой ехать нету мяса. Живу совершенно бесполезно. Угрюмо, печально сижу в своей палатке». Буквы ложились неровно, потом Вылко сморил сон.

На следующий день добрался он до реки Нехватовой, но тут вдруг свалилась из-за ближайших сопок такая пурга, что собаки едва были видны. Только собрался Вылко остановить их: в такой сумятице и до беды недалеко— видно, злой шаман пришел с нижней земли, как сани качнуло, собаки взвизгнули и стремительно полетели куда-то вниз. Илья еще успел соскочить с саней, но снежная глыба увлекла и его, смяла, скрутила тело. Внезапно стало душно под холодной толщей снега. Когда Илья выбрался из-под лавины, он с ужасом увидел, как прямо на него двигается хорей, который может пронзить его насквозь. Вылко рванулся в сторону — и смерть пронеслась мимо. Потом он долго отрывал в снегу сани и собак, отыскивал бинокль и винтовку. Поняв, что свалился в расщелину, откуда обратно хода нет, Илья потянул собак вниз и вышел к морю.

Только на пятый день установилась погода. Вечером Вылко увидал, как собаки, вытянув морды, нюхали ветер, который катился с горы. Значит, собаки почуяли олений дух. Рано утром Илья пошел на охоту и вскоре отыскал оленей. Подкрадной доски с собой не было, и он пополз, используя каждый бугорок, чтобы остаться незамеченным. Но тут животные пугливо потянули мордами, и Вылко стал стрелять. Стрелял так, чтобы пули перелетали оленей и ложились в снег шумно, тем самым искусно приманивая животных. А затем стал стрелять в оленей и убил сначала одного, потом другого, потом всех.