Валентин Гринер - Выше полярного круга (сборник)

В зале мигнул свет.

— Это что? — поднял голову Володя.

— Это предисловие к финалу, старичок… Баиньки пора…

— Баиньки?! Пить будем… гулять будем… а смерть придет…

— Не надо, — насмешливо обронил Горик. — Без меня…

— Оркестр исполняет прощальный вальс, — объявил гитарист.

На прощальный вальс Володя пригласил женщину из-за соседнего столика, которая сидела с двумя пожилыми военными. Она поколебалась, глядя то на военных, то на «любимца вечера», но все же пошла. Однако после нескольких Володиных «па» женщина остановилась и мягко посоветовала:

— Отдохните лучше, Володя из Кусинска… Вы очень устали. Она покинула его среди зала и отправилась к военным.

Толпа танцующих оттеснила Володю к его столу, за которым уже никого не было; только среди грязных тарелок лежал счет и рядом стоял официант в выжидательной позе.

— Мы закругляемся, — сказал официант. — Мне надо сдавать в кассу деньги. Прошу рассчитаться.

— А где мой Горик? — спросил Володя, запуская руку в карман (это был «государственный»).

— Не знаю… Он сказал, что вы рассчитаетесь.

— Это точно… Я рассчитаюсь… Я за все рассчитаюсь… За все, понял?..

Музыканты доиграли прощальный вальс и погасили на эстраде светильники.

— Понял, — сказал официант бесстрастно. — С вас девяносто шесть рублей тридцать восемь копеек.

И пододвинул Володе счет.

— Так мало?! Сядь, парень…

— Нам сидеть не положено.

— Ерунда… Не положено. Все положено… Мы хозяева жизни! Верно я говорю?.. Верно!.. Давай выпьем…

— Я не пью.

— Как? Вообще?

— Ни грамма.

— Молодец, мальчик… А я еще выпью… — Он взял со стола первый попавшийся фужер с каким-то питьем и, не отрываясь, осушил его.

— Давайте рассчитаемся, — терпеливо напомнил официант.

— Это — сколько угодно… — Сидельников достал деньги и сосредоточенно отсчитал десять бумажек, потом приложил еще одну. — Попроси этих… — он кивнул на музыкантов, — чтоб последний раз сыграли мне «Прощай»…

— Они уже кончили работу. Складывают инструменты.

— Разложи!.. Скажи: Володя из Кусинска просит…

Официант взял деньги и пошел к эстраде. Зал быстро пустел. Светящиеся стены повлекли; только в двух местах под потолком горели тусклые светильники.

— Не могут, — сказал официант, возвращая Володе десятку.

— Почему не могут?! — Володе вдруг показалось, что его кровно обидели. — Все время могли, а теперь не могут… — Он тяжело поднялся и, покачиваясь, отправился к музыкантам.

Высокий гитарист стоял спиной к залу: укладывал в футляр свою гитару.

— Друг, я Володя из Кусинска… «Прощай»…

— Прощай, прощай, Володя, — весело отозвался гитарист под общий смешок своих товарищей. — Время кончилось, ресторан закрыт. Приходи завтра… поздороваемся…

К Володе подошла пожилая женщина в черном платье — администраторша.

— Гражданин, прошу освободить зал, — строго сказала женщина высоким, хорошо поставленным голосом руководителя учреждения.

— Да?! — уставился на нее Володя.

— Да! И немедленно…

— А если я желаю послушать… Он перегнулся через эстраду, пальцем подцепил снизу широкую штанину гитариста, который никак не мог закрыть футляр. — Друг… Слышь! Я желаю…

Гитарист отдернул ногу и шов на его штанине разлетелся до колена. И тогда оголенной этой ногой музыкант нервно лягнул Володю. Толчок в плечо был неожидан и силен. Володя попятился назад, услышал за спиной звон разбитой посуды, чей-то визг, увидел возмущенное лицо администраторши и почувствовал, что окончательно теряет равновесие…

Володя Сидельников очнулся от нестерпимой жажды, пошарил вокруг руками, нащупал холодный пол, открыл глаза и понял, что это не его люкс. Справа было зарешеченное окно, сквозь которое в комнату проникал свет уличного фонаря и высвечивал еще три кровати. Слева чернела дверь с окошком, похожим на папиросную коробку. Раздетый до трусов, Володя лежал на низенькой койке, прикрытый легким фланелевым одеялом. Голова гудела, во рту было гадко. С соседних коек слышалось храпение и бормотание.

Володя встал, босиком прошелся по стылому полу к окну, глянул на руку, чтобы узнать время, но часов не было. Тогда он направился к двери, толкнул ее плечом: бесполезно. Постучал в исцарапанное плексигласовое окошко. В коридоре послышались тяжелые шаги. Грюкнул засов, дверь открылась: на пороге стоял рослый сержант милиции.

— А, Чародей! — весело проговорил сержант. Что скажешь?