Николай Плевако: Полнолуние

— Ладно. Пастухи тоже не последние люди.

— Какие же ты книжки читаешь, Сашенька?

— Всякие.

— И про любовь?

В голосе Варвары зазвучало озорное. В темноте женщину не было видно, смутно проглядывало лишь лицо да поблескивали белки глаз. Саша и тянулся к Варваре, и все в нем противилось этому.

— Сон я вчера видел, как в воду глядел, — сказал он вкрадчиво. — Хочешь послушать?

— Конечно. Положи мне на руку голову, так тебе удобней будет. Кого же ты видел?

— Тебя.

— Нет, правда?

— Будто выходишь вся в белом, гордая такая, и смеешься мне в лицо.

— Вот это неправда.

— Во сне чего не бывает. Ты слушай, не перебивай. Ехидно так смеешься и говоришь: «Мне интересно было побаловаться с нетронутым хлопчиком. А в мужья я себе найду».

Саша не увидел, почувствовал, как сильно побледнела Варвара.

— Ты чего дрожишь? Или сон в руку?

— Ой, сердце закололо, Сашенька. Подожди немного… Вот… Уже отлегло.

Парень поднялся, пошел к калитке. Варвара, недоумевая, потянулась за ним:

— Санечка, рассердился?

Парень даже не оглянулся, исчез, как в омуте, только скрипнула калитка да глухо застучали шаги, удаляясь. Обиженная женщина, шурша сухим сеном, поднялась, крикнула вдогонку:

— Нечего тогда ко мне ходить! — Прислушалась, не остановился ли Саша (нет, шаги по-прежнему удалялись), и еще обиженнее: — Ступай, ступай к длинноногой, она в тебя по уши влюблена!

А ночь надвинулась такая, что одному оставаться было невыносимо. Низкие звезды, распаренные духотой, оплыли и вяло мигали. Стыдливо шептались на речке камыши, стоя по колено в воде, и в кустах что-то шелестело, возилось, осторожно и таинственно, и сверчки на деревьях звенели и умолкали, словно прислушиваясь, словно чего-то выжидая… Саша брел по берегу реки, грудь распирало томление, и ноги, помимо его воли, заворачивали туда, где еще гомонила молодежь, совсем в другую сторону от дома.

На опустевшем карагаче скучала Елена. Саша сел рядом. В ушах его беспокойно, как надоедливый звон, верещало: «Санечка, рассердился?.. Санечка, рассердился?»

— О чем грустишь, Сашок? — спросила Елена.

— С чего вы взяли? Просто сочиняю.

— Что, что?

— Ну как вы, сочиняю вирши, — сказал Саша уже бодро. — Давно хочу показать тетрадь знающему человеку. Не посмотрите?

— Я совсем не знающая, что ты!

— А говорят, в газете печатали.

— Какая там газета! Институтская многотиражка.

— Понятно. Я, Елена Павловна, гуртоправом работаю. Один. Не с кем словом обмолвиться. (А в ушах, будто навязчивая муха: «Санечка, рассердился?.. Санечка, рассердился?..») Ну и сочиняешь… Хорошо сейчас в степу.

— В степи.

— Чего?

— Правильно — в степи.

— Ну да, в степи. Хорошо. На берегу Ивы устроили доильную площадку, красный уголок, настоящий летний лагерь. Приезжайте!

— Как-нибудь.

— Давайте завтра! Покупаетесь с доярками. В том месте речка глубокая. А плес какой! Не песок, а манная под ногами. Лучше городского пляжа.

Саша, не зная сам отчего, заволновался, загорячился, точно выступал с трибуны.

— Ты мне, Саша, так говоришь, будто я не в хуторе возрастала.

— Вас хуторской назвать уже нельзя. И разговор не тот, и манеры другие.

— Вот наговорщик.

— Чего уж там, совсем городская. Девчата вас теперь стыдятся. Да и хлопцы не знают, с какой стороны подойти.

— Не сочиняй, Саша.

— Честно. Один хлопец мне сегодня говорит: «Сильно мне Ленка нравится, да не знаю, как быть: ей не будешь трепаться, как нашим девкам, засмеет». Вот какие у нас кавалеры.

— Чудак какой-то!

Елена встала, игриво закружилась по пятачку, мурлыча вальс, и вдруг с разбегу вскочила на карагач. Помахивая косынкой в вытянутой руке, чтобы удержать равновесие, быстро просеменила по скользкому стволу на самый конец и там чуть не свалилась, отчаянно закачалась на одной ноге. К ней подбежал Саша:

— Дайте руку!

— Не надо. Я сама… — И Елена легко спрыгнула на землю. — А ты, Саша, почему без Варвары?

— Какой Варвары? — Парень помрачнел. («Санечка, рассердился? Санечка, рассердился?» — снова заверещало в ушах.)

— Точно сговорились… Друг от друга отнекиваетесь! — Елена усмехнулась и нараспев сказала:

— Частушку сочинили?

— Ах, Саша, Саша… Куда завела тебя буйная головушка?.. До свиданья!

— Я вас провожу?

— Не стоит.

— Чего уж там! Провожу.

— Я тебе похожу по чужим дворам! — донеслось из глубины чопового подворья, скрытого за деревьями.