Иван Абрамов - Оглянись на будущее

— А вы уточнили, что коррозия внутренняя? — спросил Трофим Архипович.

— Это имеет значение? — заинтересовался Тушков.

— Огромное. Особенно при сварке тонкостенных труб. И еще деталь, прямого отношения к делу не имеющая. Тонкостенные трубы такого сечения в Коломне варят электросваркой давно.

— Вот, — обрадованно указал Тушков на главного сварщика, робко вступившего в кабинет. — Поспрашивайте его. Скоро будет начальник ОТК. И его поспрашивайте.

— Дело в том, Владимир Васильевич, что Иван Стрельцов — честный человек, — твердо сказал Терехов. — Только это я могу принять за исходную точку. Только это! За Стрельцова-рабочего, за Стрельцова-коммуниста я могу поручиться своей совестью и своим партийным билетом. Потому прошу… и вас тоже, — оглядел он главного сварщика и отвернулся. — Вас тоже прошу это учесть.

— Эмоции, эмоции! — протестующе вскинул Тушков правую руку. — Я не могу вместо фактов руководствоваться голыми эмоциями. Через два часа я обязан доложить. И что будет, если я сообщу: «Мы тут уверены в честности наших людей и потому не смогли выяснить, как очутился гнилой трубопровод на испытательном стенде». Ну? — повернулся он к главному сварщику. — Что удалось выяснить?

— Мы провели эксперимент, — робко прижимаясь лопатками к стене, ответил главный сварщик. — Я взял два конца такой же трубы…

— Такой же? — уточнил Терехов. — Или той же самой?

— Нет… У нас там… у нас валялись коррозийные трубы такого же сечения. Наш сварщик сразу сказал: гнилые. Полстыка прошел и сказал. Гнилые, сказал.

— Вот видите, — указал на него директор.

— Ваш сварщик слышал о том, что произошло на стенде? — спросил Терехов.

— Об этом знает чуть не весь завод, — развел руками главный сварщик. — Но это не имеет значения. Не станет же…

— Вы ручаетесь, что ваши трубы и те, которые варил Стрельцов, одинаково поражены коррозией?

— Но, товарищ Терехов, нельзя же… ничего нет абсолютно одинакового. Волосы на одной голове и то разные.

— При чем тут волосы? — спросил Тушков. Попыхтел, добавил укоризненно: — Вы же сказали… вы что сказали, а? Вы помните, что ответили мне утром?

— Ну, сказал.

— Вы сказали, что образцы взяли из тех же самых труб, — напомнил директор. — Из тех же самых.

«А директор неспроста гневался, — подумал Терехов. Это не было оправданием, но в какой-то-мере смягчало накал. — Этот вот… спец не знает разницы между тем, что валялось много лет под дождем и снегом, и трубами, которые выбраковали по высшей марке качества. Теперь будет вилять и выкручиваться, ему не хочется очутиться в виновных».

— Вы сказали все? — как бы подтолкнул Тушков главного сварщика. — Если все, свободны…

— Нет! — с решимостью отчаявшегося выпалил главный сварщик. — Я не сказал… я могу сказать. — В каждом человеке есть и чувство самосохранения, и чувство гражданской ответственности. Мгновение боролись эти два чувства, и все же продолжил главный сварщик поспешно и сбивчиво: — Я тоже смотрел там, на стенде. Я нашел две бирки на каркасе какого-то зонта.

— Что-о? Какие бирки? — повысил голос Тушков.

Главный сварщик расстегнул верхнюю пуговичку на рубашке, оттянул узел галстука, жадно глотнул воздуха.

— Я нашел две бирки на стенде. С заготовок на пятнадцатый энергопоезд. Но на заготовках, которые в промежуточной, двух этих бирок не хватает.

— Вы все сказали? — спросил Тушков. — Идите!

— Вы что, вы меня не поняли? — опешил главный сварщик. Бирки перевесили дважды. Тех двух просто не могли найти… Вы что — не поняли? Стрельцов ни в чем не виноват. Вы что?

— Не беспокойтесь, мы все поняли, — положив руку на плечо главному сварщику, сказал Терехов. — Вы хотели сказать, что сам Стрельцов перевесил бы все бирки. Так вы хотели сказать?

— Конечно. Он работал под тем зонтом. Он делал тот зонт… Он пустил на этот зонт отцовскую плащ-палатку. Погибшего отца. Вы можете представить человека, который… который… память отца — на злой умысел? Нет, вы… ну как же вы не поймете!

Тихо сделалось в кабинете. А ведь не логикой, эмоциями сумел доказать главный сварщик нечто такое, что оказалось неподвластно логике.

— Вы это точно знаете? — шепотом спросил Терехов.

— Точно, — одним выдыхом подтвердил главный сварщик. — Это знают многие. Вы меня извините, но… лично я не могу поставить Ивана на роль злоумышленника. Извините. Мне можно идти?

— Да, да! — кивнул Тушков. — Все идите… все. Все тут, все тут кончилось. Все!