Александр Чаковский - Блокада. Книга 3

– Пособите к носилкам вынести, товарищ комиссар.

Поставив коптилку на пол, Пастухов приподнял Горелова за плечи и вдруг заметил, что тот открыл глаза.

– Игнатыч! – не помня себя от радости, вскрикнул Пастухов. – Это я, комиссар! Лучше тебе?

– Товарищ старший политрук, нести надо! – настойчиво сказал военфельдшер и скомандовал пришедшему с ним бойцу и связному: – Вы за ноги берите, а мы с товарищем комиссаром…

Он не договорил, потому что в этот момент Горелов едва слышно, но отчетливо произнес:

– Не трожьте!..

Все, невольно подчиняясь его приказу, опустили руки.

– Михаил Игнатьевич, – снова склонясь над Гореловым, сказал Пастухов, чувствуя, что не может справиться с охватившим его волнением, – держись, все в порядке будет! Мы тебя сейчас в ПМП доставим, а ты лежи, спокойно лежи, ни о чем не думай, только лежи!.. Давайте, товарищи, взяли!

– Оставьте! – на этот раз уже громче проговорил Горелов.

Все опять застыли в нерешительности.

Пастухов увидел, что губы Горелова снова зашевелились, но слов не было слышно. Комиссар опять склонился над раненым, почти касаясь ухом его запекшихся губ. И тогда услышал затухающий шепот:

– Как… высота?

– Отстояли, Игнатыч, наша высота! Как была, так и есть: наша! – на одном дыхании выпалил Пастухов.

– Ну… вот… значит, и теперь то же…

– Что он говорит, товарищ комиссар? – торопливо спросил военфельдшер.

– Погоди, тихо! – перебил его Пастухов.

Горелов снова пытался что-то сказать.

Приникнув к его губам, Пастухов с трудом разобрал:

– Партбилет возьми, комиссар, партбилет…

Губы Горелова сомкнулись, глаза закрылись.

– Просит взять партбилет, – нерешительно повторил Пастухов. И добавил: – Он у него в кармане лежал, в гимнастерке.

– Какой уж там партбилет, товарищ комиссар! – наклоняясь, проговорил связной. – Я же докладывал, у него вся грудь разворочена! Что в груди и что в кармане – все теперь воедино смешано…

«Да что же я делаю?! – растерянно подумал Пастухов. – Ведь каждая минута дорога…»

– Быстро, взяли! – скомандовал он, приподнимая Горелова за плечи.

С трудом развернувшись в тесной землянке, они вынесли ротного наружу и уложили на носилки. Странный желтый туман по-прежнему мешал что-либо разглядеть даже вблизи.

– Под голову ему надо подложить, под голову! – бормотал Пастухов.

Связной нырнул обратно в землянку и выбежал оттуда, держа в руке солдатскую стеганку. Военфельдшер сложил ее вчетверо, наклонился, чтобы подложить в изголовье, и вдруг припал ухом к груди Горелова. Выпрямился и сказал:

– Все. Скончался.

– Врешь! – яростно крикнул Пастухов.

– Зачем врать, товарищ комиссар, – с обидой сказал военфельдшер. – Не дышит. Да и кровь ртом пошла, глядите.

Но заставить себя снова заглянуть в лицо Горелова Пастухов не мог. Руки и ноги его онемели, в горле стоял ком. Наконец он проговорил:

– Несите туда. К главной высоте. Похороним на вершине.

Теперь Пастухов стоял один, окутанный желтым туманом. Где-то гудели самолеты. Слышались редкие орудийные выстрелы.

С того момента как командующий 42-й армией Федюнинский доложил Жукову, что немцы начали артподготовку в районе Пулковских высот, командующий фронтом не отходил от телефонов.

Минут через двадцать к нему зашел Жданов.

– Георгий Константинович, – сказал он, – вы, конечно, знаете, что противник снова обстреливает Пулковскую?

– Да.

– Сорок вторая просила штаб Балтфлота сосредоточить огонь Кронштадта на подступах к высоте.

Жуков кивнул.

– Но им ответили, – продолжал Жданов, – что вы приказали произвести все расчеты для ведения огня по району Финского Койрова. Словом, моряки утверждают, что им приказано держать на прицеле именно этот район и по другим объектам пока не стрелять.

– Не знаю, кто именно вам пожаловался, – хмуро сказал Жуков, – но все действительно обстоит так, как вы сказали. В Кронштадте создалось трудное положение, немцы ведут бомбежку кораблей. Трибуц сообщает, что в налетах участвует до двухсот семидесяти самолетов. В этих условиях единственная задача, которую я мог поставить перед моряками, – это по первому требованию обеспечить массированный огонь по Финскому Койрову. Учтите и другое: запас тяжелых артиллерийских снарядов в Кронштадте не беспределен.

Жданов опустился в кожаное кресло у стола, за которым сидел Жуков, побарабанил пальцами по массивному подлокотнику.

– Георгий Константинович, вы по-прежнему придерживаетесь своей гипотезы? – спросил он.