Михаил Александров - Кожаные перчатки

Она была способна и на это. Она вкусила прелесть горнолыжного спорта и не могла остановиться на полдороге.

Часто мы ходили на горных лыжах по холмам Нескучного сада. Научились бояться круч, поросших лесом. И, боясь, съезжали с любой горы. Однажды я ушиб колено, налетев во время спуска на шершавую сосну. Было больно, я но мог идти, и Наташка уложила меня на лыжи, волокла, как бурлак.

К записке старика Наташка отнеслась с полной серьезностью. Может быть, я сгустил краски насчет того, каким контриком показался старик.

— Контрик, — согласилась Наташка. — И тебя хочет завербовать!

— Шишь-то, — осторожно сказал я, думая, не забирает ли девчонка слишком круто.

Мы сидели на скамейке на Гоголевском бульваре. Кричали в снежных ветках вороны, укладываясь спать. Был тихий ранний московский вечер, краснощекие малыши, неловкие от накрученных одежд, разбежавшись, скользили по глянцевой ледяной дорожке, падали, смеялись.

— Ради них, — сказала Наташка, смотря на меня в упор странными глазами, — ради них мы должны остановить преступную руку!

Я насторожился. Не собирается ли девчонка разыграть меня? Это она умеет, знаем. На всякий случай во имя возможного отступления сказал, что в общем-то еще не решил, стоит ли заниматься всем этим.

— Тюня, — жестко сказала Наташка, поддев носком ботика слежалый снежок. — Я так и знала. Тюня — находка для шпиона!

И конечно, я попался. Ясно же, ей было все заранее известно. Но как она могла упустить столь счастливый случай поводить меня за нос?!

Сначала мы гуляли по переулку, как будто мы влюбленные и никак не можем расстаться. Переулок не обращал на нас никакого внимания. Мы, завидя фигуру прохожего, останавливались, и Наташка, кокетливо склонив голову немного набок, принималась застенчиво улыбаться. Это получилось у нее так мило, что я с удивлением, все нарастающим, думал: «А ведь какая она хорошенькая, Наташка! Что ж теперь делать?» Я жалел, когда прохожий удалялся и Наташка поспешно вырывала руку. «Что ты на меня уставился? — сердилась она. — Следи за человеком!»

Люди возникали, проходили, снова возникали, и опять переулок пустел.

Нам удалось установить, что довольно много народу стало заходить в подъезд с железным козырьком.

Дом № 3!

Наташка схватила меня за руку, оттащила в сторону, жарко зашептала: «Все с чемоданчиками! Теперь-то тебе ясно?» Ничего мне не было ясно, но уже закрадывалась тревога. Это были все молодые парни! Неужели старику удалось заманить для каких-то своих дел столько хороших ребят?

И вдруг мы почти нос к носу столкнулись с ним. Он шел, пришаркивая, не торопясь. И тоже нес чемоданчик!

Старик остановился у подъезда с железным козырьком, долго счищал мокрый снег с галош. Потом посмотрел налево, направо и только после этого вошел в подъезд. Наташка все время держала меня за шею, будто мы целовались. Когда старик скрылся в дверях, оттолкнула, зашептала: «Замеряй след, быстро!..»

Тесемочкой мы замерили след. След был развалистый широкий, резиновый, пупырышки на подметках стерлись, на каблуках — больше.

— Человек пожилой, — сказала Наташка, значительно поджав губы, — припадает на левую ногу. Так я и думала!

Опять ей было все ясно, а мне — ничего.

— Или что потеряли?

Мы вскочили с колен. Перед нами стоял, равнодушно нас разглядывая, мордастый татарин-дворник, опирался на скребок.

— Потеряли что? — повторил он.

— Да, — сказала Наташка, — золотое колечко потеряли… Да разве теперь найдешь?

У нее был очень огорченный вид, и в голосе звучали настоящие слезы. Я уж хотел было открыть рот, подивиться тому, откуда у нее могло быть колечко, да еще золотое, как получил удар локтем в бок. Мы быстро пошли под руку, будто и впрямь влюбленные.

— Бестолочь, — шипела Наташка, — это подосланный ими агент!

— Кем? — зашипел от неожиданности и я.

— Фальшивомонетчиками!..

Наташка была великолепна в этот момент. Я стоял перед ней, раскрыв рот. Боже мой, до чего же оказывается все просто: эти чемоданы, глухой переулок…

— Наташка! — ахнул я.

— Тихо! — цыкнула она, явно польщенная. — Мы должны туда проникнуть! Следуй за мной…

Ее гениальность продолжала меня потрясать. Так вот, значит, для чего понадобилась эта ерунда с колечком! Мордастый агент фальшивомонетчиков все еще елозил на коленях по мокрому снегу и не обращал на нас ни малейшего внимания.

Мы без помехи вошли в подъезд с козырьком. В коридорчике желто горела лампочка. Напротив была дверь. Из-за двери доносились странные звуки. Слышалась то яростная трескотня, то тупые хлопки, будто выбивали одеяла. Мы крадучись приблизились к двери. Трескотня и удары прекратились, и теперь ясно слышались шелестящие шаркания ног, будто начали натирать полы, и короткие стуки с присвистом, будто рубили капусту…