Всеволод Кочетов - Избрание сочинения в трех томах. Том второй

Таким его и застал фоторепортер — молодой человек в кожаной куртке с молниями.

Съемка не состоялась.

— Ничего не выйдет, — мрачно сказал Алексей, отворив фоторепортеру дверь. — Извиняюсь, конечно.

2

В ночь на шестое ноября Илья Матвеевич сидел в своей конторке. Он вернулся в нее сразу после ужина, — дома не смог бы скрыть то беспокойство, которое все нарастало по мере приближения минуты, когда корабль подвергнется первому испытанию водой — испытанию нелицеприятному и беспощадному.

«Объект 641» — так в технической и отчетной документации именовалась стальная океанская громада — был отнюдь не первым крупным «объектом», сооруженным Ильей Матвеевичем; но, даже и восьмой по счету, он принес с собой те же тревоги, какие Илья Матвеевич переживал и полтора десятка лет назад. Говорят, архитекторы и прорабы не спят ночами перед сдачей зданий, которые они построили. Но здания, где они поставлены, там и будут стоять, никто их не стронет с места, никакие внезапные силы не обрушатся на их фундаменты, стены, перекрытия. А корабль — тоже многоэтажное. здание, с фундаментом, стенами и перекрытиями; чтобы его достроить окончательно, надо спихнуть с берега на воду не постепенно, не миллиметр за миллиметром, — единым броском. Сейчас он на стапеле, неподвижный, угрюмая глыба мертвого металла, — через пять минут скользит по воде, легкий, стройный, оживший.

Да, пять минут, иногда и меньше. Но за такие минуты «архитектор» и «прораб» корабля, если они еще молоды, — могут поседеть; если уже седы — пусть опасаются за свое сердце. Сколько опасностей поджидает корабль на его пути от стапеля до воды!

Начать с того, что корабль может не сдвинуться с места, — слишком густой окажется насалка на спусковых дорожках, или она застынет в холодное время года, или произойдет перекос полозьев и они заклинятся между спусковыми брусьями, или какой–нибудь ничтожный кусок металла попадет под полозья.

И даже если корабль благополучно сошел на открытую воду, строители еще не спокойны: не завалится ли он набок вследствие ошибки в расчетах, не даст ли течь.

Нет, не спалось Илье Матвеевичу в последнюю неделю. По пятнадцать часов в сутки проводил он на корабле, не мог покинуть его, не мог от него уйти. При Илье Матвеевиче насаливали спусковые дорожки фундамента стапеля — наносили на них слои жира и зеленого мыла; при нем под днище корабля подводились спусковые салазки — полозья из толстых сосновых брусьев, подбрюшник, на который ложится корпус, копылья, подпирающие корму и носовую часть; при нем устанавливали спусковые курки, стрелы, пеньковые задержники, гидравлические толкачи.

Илья Матвеевич осмотрел, ощупал каждый паз, каждый стык наружной обшивки, облазил каждый отсек внутри. Минувшим днем провели то, что в театре называется генеральной репетицией, — произвели расстановку людей по местам, проверили сигнализацию, все спусковые устройства.

Илья Матвеевич смотрел в окно. Он видел десятки ярких ламп под днищем корабля, при свете которых работали маляры. Окрашенное суриком днище отражало огненно–красный свет, и было это похоже на костры лесного бивуака. Вокруг костров плясали длинные тени, тоже вспыхивали на миг багровым огнем и тотчас снова становились черными — совсем как в сказке о подземном царстве.

Звонок телефона ударил так неожиданно и резко, что Илья Матвеевич вздрогнул.

В трубке гудел голос отца. Дед Матвей спрашивал:

— Как, Илюша? Сидишь?

— Сижу, батя.

— Вода не поднялась ли? Ветер крепкий.

— Вода на месте.

— Ну, сиди. Мы тут с директором объясняемся. Он тоже сидит. Трубку просит.

Поговорили с Иваном Степановичем, тоже почему–то о воде, — ни о чем ином не говорилось, обо всем было давно переговорено, и только внутреннее напряжение строителей кораблей заставляло их вновь и вновь браться в эту ночь за трубки телефонных аппаратов.

Едва Илья Матвеевич опустил трубку на рычаг, в конторку вошла Зина.

— Простите, если помешала. Не спится. Уже легла, поворочалась, поворочалась, встала — да и на завод. Холодновато, знаете, на улице. — Зина поежилась. — Сало бы не застыло.

— Ну вот — застынет! — недовольно ответил Илья Матвеевич. — Зимой спускаем — не застывает.

— Сама не знаю отчего, но, честно говоря, волнуюсь. Никогда не бывала на спуске кораблей, первый раз. Поэтому, может быть, и про сало говорю, Илья Матвеевич. Вы на меня не сердитесь.

— А я и не сержусь. Дело понятное.

— Илья Матвеевич, — заговорила Зина, присаживаясь к столу, — когда новый корабль будете закладывать, возьмите меня к себе. Возьмите, Илья Матвеевич! Не пожалеете, даю вам слово.