Альберт Лиханов - Сто шестой элемент

Когда нас спрашивали, с какого мы факультета, мы всегда говорили с гордостью:

— Мы журналисты!

И хотя правильнее было бы говорить: «Мы с факультета журналистики» или просто: «С журналистики», — мы говорили всегда только так:

— Мы журналисты.

Вот и сейчас Сенька закончил свой страстный монолог шепотом все этой же фразой:

— Мы же журналисты! А не какие-нибудь...

Изредка всхлипывал телефон в комнате у шефа.

Мы скрипели перьями, доделывая свои строки в очередной номер.

Была тишина.

И вдруг ее не стало. В коридоре затопало целое стадо. Мы слышали, как много людей шаркали ногами по коридору и вполголоса переговаривались о чем-то. Потом шаги умолкли. У наших дверей.

Дверь, скрипнув, приоткрылась, и мы увидели нос, усыпанный веснушками, и белую челку. И глаза. Синие-синие глаза. Они были сосредоточенны и серьезны. Они хотели что-то спросить.

И мальчишка спросил:

— Это здесь типография?

— Нет, — ответил я.

Он не успокоился.

— А где печатают газету?

— В типографии.

Паренек задумался. Газета и все с нею связанное было для него далеким и смутным понятием. Он кашлянул. Сзади, за его спиной, послышалось сдержанное шушуканье. Мальчишка хотел спросить еще что-то, но Сенька позвал его в комнату.

Дверь открылась пошире, и мальчишка вошел и плотно прикрыл дверь.

— А там кто? — спросил Сенька.

— Ребята.

— Ну так пусть и они заходят.

Парень открыл дверь и сказал:

— Идите сюда.

В коридоре кто-то хихикнул, одну девчонку в красном платье вытолкнули вперед, и она сказала громко и возмущенно:

— Ой, Генка, вреднулина! — но в комнату вошла первой.

За ней входили мальчишки и девчонки, страшно жизнерадостные — они все до одного улыбались, но это, видно, от смущения. Как только они переступали порог, сразу становились серьезными и больше уже почему-то не улыбались.

Сенька встал перед ними и скрестил руки на груди, как Наполеон.

— Ну? — спросил он. — Что у вас?

— У нас детской площадки нет, — сказал тот самый, в веснушках.

— У нас ребят во дворе много, а детской площадки нет, — подтвердила девчонка в красном платье, которую первой втолкнули в комнату. Тоже, видно, зачинщица.

— Вот мы и пришли в типографию, — добавил веснушчатый.

— М-да! — сказал многозначительно Сенька. — М-да, — повторил он и добавил: — Так вы не туда пришли. Типография не здесь...

— Ну, Сенька, — не выдержал я, — не мучай ребят!

Потом мы рассадили ребят, но стульев не хватило, и двое самых маленьких шпингалетов уселись прямо на паркет. И молча, только изредка шмыгая носами, смотрели, открыв рот, то на Сеньку, то на меня. Когда они шевелились, из дырочек их сандалий на паркет сыпался песок. Вот так они и сидели. Молчали и сыпали песок. А остальные все разом заговорили и, возмущаясь, рассказали нам, какой зловредный у них домком — он не хочет сделать площадку, а во дворе живет сорок или пятьдесят ребят, и вот теперь они не знают, как быть.

— Хорошо, — сказал Семен тоном многодетного папаши, в авторитете которого нельзя сомневаться, — не волнуйтесь, дети. Приходите ко мне через два дня.

Дети поднялись и ушли, и только после двух маленьких голопузиков, которые сидели на полу, остался песок. Он скрипел под ногами.

Вначале я не обратил внимания на это Сенькино выражение: «Приходите ко мне». Потом только, когда он стал звонить в горком комсомола, я понял, почему он так сказал. Понял я это по Сенькиному тону. Он сказал, что звонят из партийной газеты и что в редакцию поступила жалоба на плохую организацию летнего отдыха во дворе дома № 86 по улице Карла Либкнехта. Судя по выражению Сенькиного лица, на другом конце провода его заверили, что сейчас же свяжутся с домоуправлением и разберутся. Сенька и не ждал другого ответа. Он был уверен, что дело не стоит выеденного яйца.

Ровно через два дня, в то же самое время, когда Сенька держал равновесие и возмущался, что нас, журналистов, заставляют обрабатывать чьи-то писульки и не дают настоящего дела, дверь снова приоткрылась и снова заглянул тот же паренек с челкой.

Потом он вошел в комнату, а за ним вся делегация в том же составе. Только те двое карапузов в последний момент, уже на пороге, косясь на нас, что-то зашептали своей начальнице в красном платье, и она срочно утащила их в дальний конец коридора.

— Ну как? — спросил Семен у «веснушки». — Сделали уже?