Михаил Жигжитов - От святого до горемыки

В остальных ставежках тоже густо попало, и рыбаки, не разгибая спины, выбирали из сетей серебристого красавца.

Солнце уже высоко поднялось над зубастыми гольцами, усталые и радостные рыбаки причалили к берегу.

— Э, паря, черти окаянные, кажись, лодку-то здорово подзагрузили! — с веселой улыбкой встретил Богатых поморов.

— Спасибо, крестный, за добрый совет.

— Но, но! Како там спасибо, идите в поварню, там Настасья накормит вас.

— Охо, вот это здорово! Только сначала сети выберем на вешала, а то в момент сгноишь их.

— Молодец! А я думал, ты скорей набросишься на жратву, а потом и про сети вспомнишь. Хушь с голоду сдыхай, хушь падай с усталости, а сети разбери, просуши. Это, паря, закон моря.

За неделю такой удачливой рыбалки бригада Петра Стрельцова выполнила план летней путины. Все бочки, которые рыбаки привезли с собой, заполнили рыбой. Петр встревожился: «Рыбу не во что солить! Что делать?»

— Иди к дяде Богатых, — посоветовал Яков Лисин, — не поможет, тогдысь рыбу на «Ангару» продадим… Ты, Петруха, больше нас в нужде, только что женился, ни на тебе, ни на Верке лишней одежки нет, да и по домашности-то, поди, на полу спите…

— Так, так! Учи, учи, дядя Яша, на добрые дела! — Петр сердито посмотрел на Лисина.

— Я-то чо? Я ничо! Я только совет даю, дело хозяйское.

— Дело-то артельное, а ты учишь, как рыбу налево толкнуть. Тоже мне, советчик нашелся!

— Тебе, Сидорыч, не угодишь, я думал, как лучше.

— Ты, ядрена мать, снова нос повесил! Рыба не ловилась — горе, стала ловиться — опять же горе! — с шумом, с башлыцким матом, но с веселыми искрами в единственном глазу встретил Петрован Богатых своего племянника.

— Не во что солить рыбу. Выручай, крестный.

— Сам на таком же конце сижу, не лучше тебя.

— Как быть-то?

— Напиши своему буряту. Пусть развернется. Ишь какой, отправил своих бакланов, а сам глаз не кажет.

— Батыев-то все сделает, но «Ангара»-то только завтра вечером зайдет к нам в Сосновку. Когда моя записка дойдет до Аминдакана — долга песня.

Смуглое цыгановатое лицо Богатых покрылось мелкими морщинками, воедино слились смелого росчерка густые брови. Минуту-другую подумал, затем сердито посмотрел на Стрельцова.

— Я, паря, за тебя делать не буду, ну тебя… Хошь достать бочки, поедем со мной на Покойники. Заведующий пунктом наш мужик.

В смелых темно-серых глазах Петра заискрились веселые огоньки.

— Упою вас обоих! Только бы дал на время бочки.

— Э, паря, баргузят на водку не купишь, если есть, то и без твоей водки даст. Иди, собирайся, слышь, катер-то стучит.

Где-то у Громотухи едва заметной точечкой двигался сейнер.

По соседству с поморами остановились рыбаки-хайрюзовщики с Ольхона. Ольхонские буряты превосходные рыбаки, не боясь ни расстояний, ни буйных ветров, оставляют они свой остров и уходят на лодках за сотни километров от дома. Передвигаются с помощью весел и парусов. В бригаде всегда найдутся один-два старика, которые, кроме обычных обязанностей, исполняют роль синоптика. Синоптики, чего греха таить, частенько ошибаются, а этим старикам ошибиться нельзя. Потому что ихняя ошибка может стоить жизни всей бригады, в лучшем случае свирепые волны выкинут лодку на острые прибрежные камни и разобьют ее вдребезги. Как быть тогда рыбакам? Удрученные случившимся, сломленные необузданной силой, с пустыми руками, они заявятся к родным берегам. Вот почему этим старикам нельзя ошибаться.

Мишка Жигмитов утром спросил у старого бурята: «Почему, бабай, сегодня не идете через море?»

На темно-бронзовом морщинистом лице старика появилось подобие улыбки.

— Ты бы пошел?

— А что же мешкать-то? День вон какой! Ни облачка, ни ветерка.

— Э-эха, какой ты рыбак, не знаешь, что будет на море через час, уже не говоря, какая беда тебя поджидает через день, через два.

— А ты, бабай, знаешь?

— Мало-мало знаю. Но есть старики, которые лучше меня понимают лицо моря.

— Лицо моря? — в недоумении спросил Мишка.

— У тебя есть лицо, у меня есть, так же и у моря есть свое лицо.

Старик презрительно сморщился, увидев в Мишкиных глазах снисходительную усмешку.

— Не сердись, Цаган-бабай, я же еще ни черта не понимаю.

Старик одобрительно закивал головой.

— Все такими были. Уважай стариков, больше спрашивай, но и своей башкой тоже кумекай, сынок. Ойлгош? [18] Ойлгош? — Понял?

— Понял, понял, бабай… А можете сказать, сегодня даст поставить сети или нет?

Узкие глаза старика совсем сощурились в две щелки. Он всмотрелся в заморские гольцы, оглядел тайгу, прошелся пристальным взглядом по сонной глади моря, осмотрелся вокруг и запалил свою черную трубку. Минуты две-три стоял в раздумье, прислушиваясь к каким-то, наверное, одному ему известным звукам, а потом сказал: