Берды Кербабаев - Небит-Даг

Снедаемый зудом самоутверждения, Тихомиров написал в совнархоз докладную записку, в которой снова доказывал необходимость прекращения работ в Сазаклы. У подъезда почты он встретил Тагана и, положив ему руку на плечо, сказал с видом пророка:

— Мастер, ты ни в чем не виноват. Корень зла — Сулейманов, указавший ложный путь!

Тут же ему пришло в голову ознакомить бурильщиков со своим посланием, и он направился в контору.

В этот час в кабинет Човдурова пришел Сулейманов, узнавший, что дело Атаджанова передано прокурору.

— Я услышал неприятную новость, Аннатувак Таганович! Это правда?

Човдуров понял с полуслова и ответил, спокойно улыбаясь:

— Дыма без огня не бывает, как мы только что убедились в Сазаклы.

— Это неправильная мера!

Теперь улыбка Аннатувака сделалась едкой.

— Я как будто не собирался советоваться с вами по этому поводу.

— И все-таки считаю своим долгом вмешаться.

— Вот как?

— Вот так. Конечно, я понимаю, что вы тяжело переживаете последствия пожара…

— Если понимаете…

— Потерпите немного, дайте досказать. Как вы можете догадаться, меня пожар тоже не радует. Хотя не считаю, что буровая для нас пропала. Но это второй вопрос…

— А первый?

— Я не верю, что Атаджанов — виновник аварии.

— А я верю!

— Мало верить — надо знать. А чтобы знать, надо проверить.

— Вот и пусть проверяет прокурор.

— Там, где дело касается недр земли, первые прокуроры — инженеры и геологи.

Аннатувак поднялся.

— Вы возражаете против советской юстиции?

— Стыдно слушать! Что за дешевая демагогия в серьезном разговоре! Неужели не понимаете, что в этом вопросе статья прокурора зависит от решения геологов? Что может сказать прокурор, не зная выводов специалистов?

— Так о чем вы беспокоитесь?

— О настроении рабочих! Сегодня о письме узнал я, завтра узнает Атаджанов или Таган… Люди потеряют охоту работать! К тому же Атаджанов еще в больнице, а мастер… Вы отдаете себе отчет, что значит для вашего отца оказаться под следствием? Чернить честного мастера, отбивать у людей охоту работать — я этого не допущу!

Аннатувак барабанил пальцами по столу.

— Хотите опустить занесенное копье? Благородная роль миротворца? Красиво, очень красиво! Только я не гонюсь за эффектами и прошу запомнить, что у меня нет жалости к тем, кто вредит государственному делу. И если вы…

Зазвонил телефон. Човдуров поднял трубку и бросил ее на рычаг, негодуя, что его прервали.

Но договорить так и не удалось. В комнату вошел Тихомиров, притащивший с собой двух инженеров из производственного отдела конторы. Следом появились Сафронов с Аманом. Парторг сразу почувствовал накаленную атмосферу и сказал:

— На дворе светит солнце, а тут как будто пасмурно. Откуда же взялся туман, когда небо безоблачно?

Вечно занятый только собственной особой, Тихомиров, не разобравшись, к чему относятся слова парторга, заявил:

— Туман скоро рассеется! Я написал письмо в совнархоз и думаю, что уж теперь-то с моим мнением посчитаются. Хотите, прочитаю копию?

— Увольте! — замахал руками Сафронов. — От своей писанины устали, а тут еще…

— Напрасно отмахиваетесь, — не сдавался Тихомиров, — очень интересный документ. Я доказываю, что если в ближайшее время не прекратим работу в Сазаклы, то станем постоянными очевидцами пожаров, бушующих по целым неделям, будем разводить руками вокруг буровых, проглоченных землей…

— Но ведь это же давно прочитанная книга, — не выдержал Аман. — Я думал услышать что-нибудь новенькое…

— Новенькое, пожалуй, расскажет Аннатувак Таганович, — сказал Сулейманов.

Човдуров сверкнул глазами на геолога, но принял вызов.

— Что ж, если Султан Рустамович так торопится поделиться новостями, могу сказать… Бурильщика Атаджанова я освобожу от работы. Пусть только выйдет из больницы. Приказ уже подписан.

— За что? — резко спросил Аман.

— Не за что, а почему. Раз дело о нем передано следователю, ему, вероятно, не стоит приступать к работе.

Гул неодобрения пронесся по всем углам комнаты. Даже Тихомиров недовольно крякнул.

— Вы не поторопились? — деловито осведомился Сафронов. — Выводы комиссии еще не известны.

— Сейчас не стоит обсуждать мой приказ. Все равно не отменю. И вы, Андрей Николаевич, лучше всех должны знать, что я не из тех, кто глотает свою слюну.

— Вы забыли, видно, кое-что, — сказал Аман, от негодования заговоривший на «вы» со своим старым другом, — забыли, что по всей стране партия восстанавливает законность и охраняет трудящихся от произвола не для того, чтобы вам позволить снова творить безобразие над человеком…