Берды Кербабаев - Небит-Даг

— Потому что по городу ходит сплетня, что Тойджан живет с Ольгой Сафроновой.

— Это ведь неправда? — с надеждой спросил Аман.

— Можешь не сомневаться, что самая гнусная клевета, — пожала плечами Айгюль. — Но как все запуталось вокруг этой подлой сплетни. Позавчера я отвозила домой Ольгу Сафронову. Девчонка заболела от горя! Нурджан уехал, не позвонив ей. Попросту говоря, сбежал в Сазаклы. А почему? Как ты думаешь?

— Вот чтобы во всем разобраться, я и хотел поговорить с тобой наедине. Признаться, раньше всего я хотел бы знать — веришь ли ты Тойджану?

— Больше, чем самой себе! — не задумываясь, ответила Айгюль.

— Так сильно любишь? — недоверчиво спросил Аман.

— Так хорошо знаю, — отпарировала Айгюль.

— Тогда прочти! — И Аман подал письмо Тойджана, найденное Мамыш.

Девушка быстро пробежала письмо и бросила на стол.

— Это писал не Тойджан! — воскликнула она. — Почерк не его, слова чужие! Разве скажет Тойджан про себя так унизительно: «Я простой бурильщик…» Он гордится своей профессией, он ни перед кем не опускает глаз! И потом — откуда такое выражение: «Пыль твоих ног будет сурьмой для моих глаз». Он же в ремесленном воспитывался. Там иначе разговаривают!

— Правильно говоришь! — Аман даже стукнул ладонью по столу. — Но как мы докажем это Нурджану? Как объясним Ольге, что произошло? Ведь она-то как будто ничего не знает об этой сплетне? Если бы понять, кому понадобилась эта клевета!..

— И я не понимаю, — вздохнула Айгюль. — Нурджан и Ольга — дети. Кому они нужны? Какая корысть отравлять их сердца?

— А Тойджан? У него есть враги?

— Если и есть, я о них не слышала. Но, должно быть, есть. Тойджан вспыльчивый, резкий…

Молоденькая официантка с бездонными голубыми глазами и стрелой пендинки на подбородке подошла к столу и радостно сообщила:

— А грузинского вина нету!

— Что же нам делать, Айгюль? — спросил Аман. — Может, пива выпьем?

— Мне все равно. Пива никогда не пробовала.

— Что ж, когда-нибудь надо и попробовать. Начнем, пожалуй?

— Все равно, — повторила Айгюль. — Мне сейчас все равно, только бы понять, кто написал это отвратительное письмо!

— Ты оскорблена за Тойджана, я понимаю тебя. Но ведь детям, как ты их называешь, еще тяжелее приходится.

— Так кто же мог это придумать? — упрямо повторяла Айгюль.

— Мы никогда не догадаемся кто, если не поймем зачем.

— Постой-ка, постой! — закричала Айгюль. — Ведь и у меня есть враг — Эшебиби! Она угрожала мне, и твоя мать это слышала. Эшебиби говорила, что вся моя семья ее еще вспомнит!

— Что ты ей сделала?

— Отказалась выйти замуж за ее сына. Потом… — Айгюль густо покраснела. — Она однажды встретила меня с Тойджаном. Даже не встретила, а мы сидели в машине… Вместе… И она укусила Тойджана за палец.

— Укусила?! — Аман хохотал до слез. — А я — то даже и не догадывался, какой бурной жизнью живет наш город!

— Вот ты смеешься, — обиделась Айгюль, — а ему было очень больно…

— Прости, пожалуйста, что оскорбил твои чувства, — продолжал хохотать Аман, — но я думаю, что Эшебиби рассчиталась с Тойджаном на месте. Писать такие письма — это что-то слишком тонко для неграмотной старухи. Тебе не кажется?

— Пожалуй, и потом, как оно попало в карман к Ольге? Ручаюсь тебе чем угодно, что Ольга ничего не знает об этом письме.

— Ты хочешь сказать?.. — Аман даже запнулся от волнения.

— Я ничего не хочу сказать, а только хочу понять.

— Ты хочешь сказать, что мать не нашла это письмо, а ей его дали? — Аман вытирал лоб. Его даже пот прошиб от такой чудовищной догадки.

— Неужели я могу подумать такое про тетушку Мамыш? Тогда остается предположить, что письма написал Аннатувак и передал ей. Три дня назад я чуть не подралась с братом, но и тогда я бы не поверила, что он способен на такую подлость.

— Нет, конечно, это невозможно!

Оба замолчали. Неугомонная швейцариха увлеклась хором Пятницкого, и сейчас на весь ресторан разносилась песня: «На закате ходит парень…» Пограничники, уходя, с шумом отодвигали стулья, разбирали фуражки на подоконнике, а влюбленные по-прежнему тянули ижевскую воду.

— Вот, — тихо сказала Айгюль, — мы с тобой полчаса поговорили об этом деле и сами стали гораздо хуже. Всех подозреваем, готовы обвинить в самых низких поступках своих близких…

— Когда копаешься в грязи, трудно не запачкаться…

— Ужасная грязь! — с отвращением подхватила Айгюль.

— Клевета — это страшная сила. Всегда найдутся готовые поверить. Твой брат поверил, мой брат поверил, я уже не говорю про мать. Она рада была поверить…