Евгений Бузни - Траектории СПИДа. Книга вторая. Джалита

Любопытно знать, о вере, в какую именно перестройку клялся вплоть до своего исключения из партии Ельцин, если на Пленуме ЦК он говорил: “Я думаю, что то, что было сказано на съезде в отношении перестройки за 2-3 года – 2 года прошло или почти проходит, сейчас снова указывается на то, что опять 2-3 года, – это очень дезориентирует людей, дезориентирует партию… Сначала был сильный энтузиазм – подъём. … Затем, после июньского Пленума ЦК, стала вера как-то падать у людей” и так далее? А сейчас он говорит:

– В начале прошлого года я был рекомендован Политбюро и избран здесь на пленуме первым секретарём горкома партии, сформировалось бюро. И надо сказать, бюро работало очень плодотворно. Сформировался исполком Моссовета, в основном я имею в виду председателя, его заместителей, которые, конечно, и это отмечали многие, стали заниматься конкретной работой.

Я что-то не понимаю, не знаю как вы, дорогие читатели, разве до этого в Моссовете не занимались конкретной работой? За что же им платили деньги и неплохие притом? Почему только сформированный Ельциным исполком стал заниматься, как он говорит, “конкретной работой”? Или только гений Ельцина может заставить людей выполнять конкретную работу?

– Но, начиная примерно с начала этого года, я стал замечать, что у меня получается плохо. Вы помните, мы на пленуме городского комитета партии говорили о том, что нужно каждому руководителю, если у него не получается, всегда честно сказать, прийти и честно сказать в свой вышестоящий партийный орган, что у меня не получается.

Но здесь, конечно, была тоже тактическая ошибка. Видимо, это было связано с перегрузкой и прочим. Но оно действительно стало получаться у меня, я не могу сказать про всё бюро, стало получаться в работе хуже. Сегодня, пожалуй, наиболее чётко это выразилось в том, что легче было давать обещания и разрабатывать комплексные программы, чем затем их реализовывать. Это, во-первых. И, во-вторых, сработало одно из главных моих личных качеств – это амбиция, о чём сегодня говорили. Я пытался с ней бороться, но, к сожалению, безуспешно.

А что ж тогда Ельцин морочил всем голову на Пленуме ЦК? В известной басне Крылова говорится, что нечего на зеркало пенять, коли рожа крива. Так ведь Ельцин на Пленуме ЦК причиной своей отставки выставил другое. Вспомните его слова: “Я должен сказать, что …ничего не изменилось с точки зрения стиля работы Секретариата ЦК, стиля работы товарища Лигачёва. …Видимо у меня не получается в работе в составе Политбюро. Видимо, и опыт, и другое, может быть, просто и отсутствие некоторой поддержки со стороны, особенно товарища Лигачёва, я бы подчеркнул, привели меня к мысли, что я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены Политбюро”.

Почему же Ельцин не говорил там о том, что плохо получается с работой в горкоме? И почему вдруг не получалось в горкоме у бывшего секретаря Свердловского обкома? Нет, лукавил Ельцин, несомненно, лукавил. Вот насчёт тактической ошибки, тут он прав и просто проговорился. Дело было именно в его собственной тактической ошибке, просчёте, который он теперь старался исправить изо всех сил и потому продолжал говорить:

– Главное сейчас для меня, как для коммуниста Московской организации, – это, конечно, что же всё-таки сделать, какое решение принять, чтобы меньше было ущерба для Московской организации. Конечно, ущерб он есть, и ущерб нанесен, и трудно будет новому первому секретарю городского комитета партии, бюро и городскому комитету партии сделать так, чтобы вот эту рану, которая нанесена, этот ущерб, который нанесен, и не только Московской организации, чтобы залечить её делом как можно быстрее.

Я не могу согласиться с тем, что я не люблю Москву. Сработали другие обстоятельства, но нет, я успел полюбить Москву, и старался сделать всё, чтобы те недостатки, которые были раньше, как-то устранить.

Эти слова Ельцину очень нужно было сказать, чтобы, ненароком, не приняли решение в ЦК отправить его обратно в глубинку, в Свердловск или ещё куда подальше, где труднее будет связываться с корреспондентами, организовывать массовые протесты в свою поддержку. Всё просчитывалось заранее.

– Мне было сегодня особенно тяжело слушать тех товарищей по партии, с которыми я работал два года, очень конкретную критику, и я бы сказал, что ничего опровергнуть из этого не могу.

И не потому, что надо бить себя в грудь, поскольку вы понимаете, что я потерял, как коммунист, политическое лицо руководителя. Я очень виновен перед Московской партийной организацией, очень виновен перед горкомом партии, перед вами, конечно, перед бюро и, конечно, я очень виновен лично перед Михаилом Сергеевичем Горбачёвым, авторитет которого так высок в нашей организации, в нашей стране и во всём мире.