Борис Горбатов - Собрание сочинений в четырех томах. 4 том.

— Да. А отчего ж? — ответил Андрей. — Разделение труда.

— А заработок как же? Пополам али как?

— Почему ж пополам? Как же это можно забойщика равнять с крепильщиком? — обиженно сказал Сережка Очеретин. — Никак это невозможно!

— И я про то ж, что нельзя! — обиделся и Кандыбин. — Крепильщик — это, брат, первая квалификация в шахте!

— Это кто ж вам сказал такое, дедушка?

— Да постойте вы с заработками! — с досадой вскричал Митя Закорко. — Что у вас все про одно? Тут, может, человек хорошее дело для шахты предлагает, а вы «заработки»! — и тотчас же нетерпеливо обратился к Андрею: — Ты практически расскажи. Андрей, как ты это дело смыслишь. Не тяни!

Его поддержало несколько голосов:

— Поподробнее просим!

— Как-то непонятно нам...

— Больно мысль твои Андрей, удивительная. Ты ясней скажи!

Но Кандыбин с сомнением покачал головой.

— Э, что-то ты не то говорить, Андрюша! — сказал он, страдальчески сморщившись, словно жалея молодого, горячего парня и сокрушаясь, что приходится его урезонивать. — Против смысла говоришь. Всю жизнь мы тут на шахте толчемся, а такого не слыхивали, чтоб крепильщик, например, забойщицкую крепь крепил...

— Так это ж одна его фантазия! — раздался резкий, насмешливый голос откуда-то от стены. Ты б еще про синего зайца рассказал. Андрюша! — И там, у стены, засмеялись.

Но насмешки, сопротивление, отпор действовали на Андрея не так, как они обычно действуют на робкие души. Никогда они не обезоруживали его, а делали еще упрямее. И сейчас он только глубже втянул голову в плечи, словно сжался весь перед прыжком и приготовился к бою.

— Вы о заработках не беспокойтесь, дедушка Кандыбин! — сказал он. — Наш шахтерский заработок, он от угля идет. Сколько угля дадим, столько и заработаем. Так?

— Это справедливо! — согласился Кандыбин.

— Верно, верно. Андрей! — крикнул Светличный.

— Ты расскажи людям, сколько угля можно дать.

— Вот и подсчитаем, — ободренный этим возгласом, продолжал Андрей. — Сейчас забойщик сколько угля рубает один? Ну, десять, ну, от силы двенадцать тонн. Верно? А тогда, на пару с крепильщиком, он и пятьдесят, а то и семьдесят тонн даст...

— Сколько?! — ахнули вокруг него.

— Семьдесят! — твердо повторил Андреи и посмотрел на Рудина. Но тот в это время о чем-то тихо говорил с Дедом. До Андрея донеслось:

— Балуются ребятки! — и понял, что это о нем и о его предложении сказал Дед.

— Семьдесят? — даже побледнев от волнения, пролепетал Сережка Очеретин. — Так как это, ты всерьез? Всерьез?

— А я так думаю, что и все сто можно взять! — возбужденно выкрикнул Виктор.

— А может, мильон? — спросил Карнаухов. — Ты уж прямо мильонами считай, парень, чего сотнями пачкаться-то...

— Ох, и фантазер народ пошел! — покачал головой Кандыбин.

— Та я ж вам говорю, хлопцы, это ж сказки про синего зайца! — донесся тот же насмешливый голос от стены, и там опять засмеялись.

Но тут раздался новый и властный голос:

— А вы, чем смеяться зря, прежде выслушали б! — И Нечаенко вступил, наконец, в круг, где стояли Андрей, Рудин и Дед. — Выслушали б, а потом и обсудили бы... — прибавил Нечаенко уже спокойно и подошел к Рудину поздороваться.

— Интересный у вас народ на «Марии», — улыбаясь, сказал ему Рудин. — Спорят, шумят, волнуются. А главное — думают! Вот что ценно! — Он вдруг посмотрел на часы и забеспокоился. — Эх, а я еще на «Софию» хотел успеть... Как фамилия этого паренька? — указал он на Андрея.

— Андрей Воронько.

— A-а! Спасибо... — Рудин сделал шаг вперед, и все вокруг сразу стихли, поняв, что он хочет говорить. — Вот что, товарищ Воронько! — ласково сказал Рудин, кладя руку парню на плечо. — С большим интересом слушал я твое предложение. И всех вас тоже с интересом слушал, товарищи! — обратился он уже ко всем. — Хорошо, что вы об угле думаете. О том, как бы его побольше взять, как бы побольше уголька дать нашему родному государству. Хорошо! Это святые мысли! Ваша шахта у нас передовая в районе. И народ у вас передовой. Хороший народ! Сознательный. Так что я вас агитировать не буду, — улыбнулся он. — А просто пожелаю не успокаиваться на достигнутом, а давать родине побольше донецкого уголька! А меня уж извините, придется мне сейчас к вашим соседям заехать. Боюсь, там у нас совсем другой разговор будет! — засмеялся он и шутливо крикнул сразу же: — Хоть бы вы, ребята, за своих соседей взялись! Пристыдили бы их по-шахтерски. по-соседски. Или на буксир взяли.

— А мы не против! — охотно подхватил Карнаухов. Вот-вот. Возьмите на буксир, большое дело сделаете! — сказал Рудин, помахал на прощанье кепкой, которую все время держал в руке и почти не надевал никогда, и пошел к выходу. Шахтеры дружелюбно расступились перед ним.