Владимир Каржавин - Под псевдонимом Серж

На следующий день они продолжили работу.

– Алексей Дмитриевич, – начал Отман. – Я представил руководству свой план операции и его утвердили. По «легенде» вы будете французским коммерсантом, коллекционером живописи. Вас должна интересовать любая западноевропейская живопись, и вы готовы за неё платить.

– Чем?

– Долларами. По нашим сведениям Кошелькову нужны в первую очередь доллары.

– И доллары будут?

– За это не беспокойтесь.

– Гм-м…

– Вас что-то смущает?

– Я плохой знаток живописи.

– Это поправимо. Сразу же от меня вы поедете к человеку, который вас просветит. Если дело дойдёт до встречи с Кошельковым и до продажи картин, он будет вашим сопровождающим и одновременно оценщиком. Вдвоём надёжнее. Зовут его Архангельский Борис Михайлович. Это наш человек. Что-то ещё?

Алексей был поражён проницательностью собеседника. Стоило на миг задуматься, как Отман безошибочно это улавливал.

– Да. Есть у меня некоторые сомнения. А вдруг на встречу Кошельков придёт не сам, а пошлёт кого-нибудь из ближайших дружков?

– Не думаю, – Сергей Генрихович покачал головой. – Мы арестовали его любовницу. Она проходит по делу, по которому ей светит расстрел. Поэтому не в её интересах врать. Так вот, она поклялась, что о желании Яшки уйти за кордон знают только двое: он и она. Больше он никому не доверяет. Так что, Алексей Дмитриевич, за долларами главный бандит Москвы пожалует сам.

– Логично… Но есть ещё вопрос: а зачем Кошелькову со мной встречаться? Может, проще установить за мной слежку и ограбить где-нибудь по дороге?

– А откуда он узнает, что деньги при вас? Вдруг вы перестраховались и оставили их в номере?

– Где-где?

– В номере гостиницы. Будете эти дни жить в Метрополе, вы же гражданин Франции. Кстати, один из портье связан с блатными. Он должен обязательно известить своих о вашем приезде.

После Сергей Генрихович долго рассказывал Алексею о злачных местах Москвы, особенно о знаменитом Хитровом рынке – Хитровке, где Кошельков регулярно бывает и чувствует себя как дома.

– Жаль, времени нет, а то бы много ещё рассказал о нашей Первопрестольной. Я ведь коренной москвич. Завтра в десять встречаемся у Ершова. Вам представят двух связников. А сейчас давайте за успех предстоящего дела выпьем по стакану чая. Есть возражения?

– Нет.

Пока Отман суетился на кухне, Алексей мучительно думал, как, под каким предлогом задать ему вопрос об Ольге. Конечно, она живёт с мужем где-то в другом месте, но, если не уехала за границу, должна навещать отца. Предположим, он такой вопрос задаст. Что дальше? Кто для неё, замужней женщины он, Алексей Балезин? Знакомы-то были всего несколько дней, да и то четыре года назад.

В это время в прихожей прозвенел звонок. Хозяин квартиры пошёл открывать.

Голос у Сергея Генриховича был негромкий, но, несмотря на это, можно было разобрать всё, что он говорил:

– Ну, наконец-то. Я уж подумал, Бог знает что… Ты же хотела приехать ещё позавчера.

– Прости, папа, не получилось. Знаешь, что сейчас делается на железной дороге.

Алексей вздрогнул. Этот голос он никогда бы не спутал ни с каким другим. Это был голос Ольги! Сердце учащённо билось. Сейчас она уйдёт куда-нибудь к себе, и они уже больше никогда не увидятся. Но случай, случай который раз на его стороне, и его нельзя упускать!

Алексей вышел в коридор прихожей. У дверей стояла Ольга. Они не виделись почти четыре года. Она заметно изменилась: печать чего-то тяжёлого, пережитого просматривалась в ней.

– Здравствуйте, Оля.

Несколько секунд она вглядывалась в него. Узнала.

– Здравствуйте, Алёша.

Сергей Генрихович удивлённо посмотрел на дочь, потом на Балезина.

– Вы что, знакомы?

Она молчала, Алексей тоже не ответил, но после небольшой паузы напомнил:

– Я выполнил ваше пожелание, Оля.

– Какое?

– Я вернулся живым.

– Очень рада за вас, – сказала Ольга и вдруг неожиданно переменила тему. – Вы служите теперь большевикам?

– Я служу России… новой России.

Приступ удушья налетел неожиданно – резкий глубокий кашель Алексей был не в состоянии подавить.

– Что с вами? – спросила Ольга; отец и дочь с сочувствием смотрели на него.

– Так, ничего… последствие немецкой газовой атаки… – Алексей едва сдерживал кашель. – Прошу извинить…

Сергей Генрихович первым встрепенулся:

– Ну что ты стоишь, Ольга. Принеси человеку воды.

Когда он брал стакан с водой из её рук, незаметно посмотрел ей в глаза: они такие же, как раньше: тёмные, глубокие. Но в них печаль, это он понял сразу.