Федор Углов - Большая книга хирурга

При избрании профессоров в вузы соблюдались принципы, по которым на эту должность выдвигались наиболее достойные. Во всяком случае, я никаких шагов не предпринимал, ни с кем не разговаривал и решил все пустить на самостоятельное течение. Слышал, что некоторые из конкурентов предпринимают энергичные меры в свою пользу. Я же не знал тогда, что надо делать, да и не хотел ничего предпринимать, тем более что в то время плохо представлял весь процесс избрания профессора и был глубоко убежден, что ученые изберут, несомненно, наиболее достойного.

И теперь, переговорив с представителями 1-го Медицинского института, я первым делом пошел со своими сомнениями к Николаю Николаевичу. Учитель сказал, что уже думал над этим и сам хотел посоветовать мне то же самое…

Я подал заявление. Этот шаг был расценен многими как вызов маститым хирургам. Ведь на конкурс подали заявление семь человек, и хотя мне шел тогда сорок шестой год, другие были значительно старше. Чуть ли не все они уже заслуженные деятели науки, а профессор Н. Н. Самарин – член-корреспондент Акажемии медицинских наук СССР. Мне говорили, что, когда он узнал про мое конкурсное заявление, засмеялся и воскликнул: «Вот здорово! На одно место конкурируем – Федька и я!»

А споры о том, кому возглавить эту кафедру, не затихали среди видных хирургов Ленинграда и Москвы. Мне о них рассказали много лет спустя, на съезде хирургов, – так памятны были те споры! Съезд состоялся в Ленинграде уже в конце пятидесятых годов. Тогда на одну мою показательную операцию пришли знаменитые хирурги из разных городов Союза, и среди них профессор Валерий Иванович Казанский. Когда вышли из операционной, я пригласил гостей в кабинет на чашку чая. Казанский, дав высокую оценку только что состоявшейся операции, сказал:

– Прошло достаточно времени, и мы видим: на место Джанелидзе был избран достойный кандидат. Между тем, признаюсь откровенно, мало кто из нас питал такие надежды при избрании Федора Григорьевича Углова… Я помню, собрались мы, человек десять хирургов, и стали между собой обсуждать кандидатов. Решение по конкурсу еще не было принято… При таком – в тесном кругу – обсуждении кандидатуры Углова лишь один Николай Николаевич Петров был за него, а остальные – дружно против. А нынче мы видим, что Николай Николаевич был прав. И я рад, что мы тогда ошиблись, что вы, – Валерий Иванович обратился ко мне, – …что вы оказались лучше, чем все мы о вас думали в то время…

Но это будет позже.

Подав заявление, я совсем не переживал – изберут или нет. Было скорее любопытно… К тому же я не имел ясного представления, что меня ждет. Четырнадцать лет работы с врачами-курсантами – разумеется, не то же самое, что занятия со студентами, да еще руководство кафедрой при этом! Но тактичный и мудрый Николай Николаевич, думая, что я очень переживаю, зная закулисные разговоры недоброжелателей обо мне, начал на всякий случай готовить меня к худшему. Он боялся, что провал будет воспринят мною слишком удручающе, выбьет из колеи, и говорил:

– Конкурировать надо смело, не боясь провала. Что такое провал? Это значит, что всем сразу не может повезти: везет кому-то одному. Я, например, проваливался не раз и не стал, по-моему, от этого хуже. В первом случае мы конкурировали с Владимиром Андреевичем Оппелем. Кафедру занял Владимир Андреевич, я пошел к нему старшим ассистентом и проработал у него пять лет.

В 1950 году меня направили на Международный конгресс по грудной хирургии в Италии. Это была одна из первых поездок русских ученых за рубеж после окончания войны. В то время во всем мире гремела слава русского оружия. Уважение к русским мы встречали повсюду.

Как-то я зашел в книжный магазин. Девушка, по-видимому дочь хозяина, узнав, кто мы, воскликнула: «О, русские! Сталинград! Ленинград! Как это прекрасно!»

К нам подходили целые делегации от рабочих, прогрессивной интеллигенции. Особенно торжественную встречу устроили итальянские партизаны. Оказалось, у них популярна наша «Катюша», и мы пели ее вместе – на русском и итальянском языке. По впечатлению из всех моих поездок за границу эта была, пожалуй, самой приятной, не говоря уже о ее научном значении.

А дома дела шли своим чередом.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.