Валентин Катаев - Повелитель железа

– Или сумасшедший, или дурак, или негодяй… Человек в здравом уме и твердой памяти (если он негодяй и не дурак) никогда не напишет такой наглой и хвастливой галиматьи… Хотя… Хотя… Черт возьми, а вдруг действительно есть такой "Повелитель железа"? А вдруг? А, Королев, вдруг действительно есть такой человек? Что тогда? А, Королев, что тогда?

– Тогда его надо… Его надо… – замялся Королев.

– Проинтервьюировать, – подхватил редактор, – и достать…

– Портрет, – перебил редактора Королев.

Редактор обогнул письменный стол еще раз, потом пробежался по кабинету и, опрокинув четыре стула, в изнеможении опустился в кресло.

– Нет, Королев, – сказал он, – его нельзя проинтервьюировать. И сфотографировать его нельзя, потому что… потому что… Потому что его нет. Он не существует.

Редактор грустно задумался. Потом вскочил с кресла и закричал тонким голосом:

– А если он, черт возьми, существует, то где же его искать?.. Как его найти? А, Королев, как его найти?..

Редактор сложил молитвенно руки на груди и продолжал:

– О, если бы это было возможно. О, если бы его можно было найти и сфотографировать. О, тогда наш тираж поднялся бы в десять раз. Тогда, Королев, наш "Вечерний пожар" покрыл бы себя неувядаемой славой. О, тогда…

Редактор осекся и махнул рукой.

– Впрочем, нет, Королев, никакого "Повелителя железа" нет. Это просто сумасшедший или шутник, захотевший одурачить весь мир.

Редактор закурил новую папиросу и минуту подумал.

Потом потер лоб и сказал:

– Вот что, Королев, "Повелитель железа" – "Повелителем железа", а завтра утром я желал бы иметь хороший, сочный, яркий, талантливый очерк о тайных курильнях опиума Москвы. Это ходкий материал. Экзотика и все такое… Очерк должен быть не больше двухсот строк. Поняли?

– Понял.

– До свидания.

Редактор взял в руки синий карандаш и с энтузиазмом принялся перечеркивать какую-то статью.

Королев вышел из кабинета редактора.

Он был настолько задумчив, что позабыл даже взять аванс.

Королев вышел на улицу.

Выйдя из редакции «Вечернего пожара», Королев посмотрел на часы. Было около часу дня.

– В курильню опиума еще рано, – подумал Королев. – Туда нужно являться не ранее девяти часов вечера.

Надо как-нибудь убить время. Никакое занятие в мире не доставляло Королеву столько удовольствия, как убивать время, гуляя по Москве.

Королев был настоящим журналистом до мозга костей: коверкотовое пальто, клетчатая кэпи, американские башмаки, английская трубка, французское легкомыслие и русское безденежье.

Королев прожил бурную и интересную молодость.

Где только не побывал за последние пятнадцать лет этот веселый бездельник! С первых же дней великой русской революции он был подхвачен водоворотом событий, и в течение пяти лет судьба швыряла его, как щепку.

Каких только приключений он не пережил, каких профессий не перепробовал. Он был собственным военным корреспондентом – Украинского радиотелеграфного агентства при штабе Буденного, он заведовал библиотекой в красноармейском клубе, он редактировал не менее десяти стенных газет, он болел сыпным тифом, умирал от голоду, писал агитационные драмы, падал с самолета, был уполномоченным по заготовке дров и даже, как это ни странно, в течение двух недель числился старшей сестрой милосердия при Одесском эвакоприемнике в 1920 году.

Словом, этот человек прошел огонь, воду и медные трубы. Железные дни военного коммунизма наложили на его характер неизгладимый отпечаток мужества и находчивости. Но последнее десятилетие, не дававшее больше пиши для его неукротимого темперамента, порядком-таки ему надоело.

Не такой был человек Королев, чтобы довольствоваться спокойной и беззаботной жизнью (полуавантюрного характера) одного из самых талантливых журналистов "Вечерного пожара".

Ему нужно было кое-что посильнее, чем курильни опиума, полеты на "Юнкерсе" и головокружительные интервью с иностранными дипломатами. Короче: он жаждал настоящих приключений.

Сначала Королев отправился в ГУМ, где с большим вкусом выбрал себе полфунта хорошего английского табаку. Затем он вышел на Красную площадь, не торопясь набил свою трубку, пустил приторную струю густого белого дыма и зажмурился от солнца.

Собор Василия Блаженного, этот чудовищный букет диких красок, стоял перед ним во всем своем восточном великолепии. Тысячи раз рассматривал Королев эту замечательную архитектурную редкость, и неизменно она производила на него одно и то же впечатление чудесной, неразгаданной восточной загадки.