Альберт Мифтахутдинов - Закон полярных путешествий - Рассказы о Чукотке

А они лежат, смотря на небо, и облака, подгоняемые ветром, уходят на запад, за дальнюю гряду сопок, куда скоро спрячется нежаркое вечернее солнце.

Она закрывает его лицо своими белыми прядями, и волосы ее пахнут дымом костра, и свежим ветром, и травой, когда она в ожидании дождя, и вся она пахнет тундрой.

— Когда в маршрут возьмешь, Коля?

— Успеешь еще… занимайся этнографией… сделай свои дела…

— У тебя маршруты сейчас длинные… думаешь, я ходить не умею?

— Вовсе не думаю…

— Я не буду обузой… я тебе помогать хочу… ведь тебе — это нам? Да?

— Конечно… Да сейчас я один справлюсь… лишь бы радиометр не подвел… капризная штука… беречь надо… последний в партии.

— А он не опасный?

— Кто?

— Ну, этот твой прибор?

— С чего ты взяла?

— Ну… я слыхала, что это вредно…

— Что, заметно? — смеется он.

— Фу, какой ты вредный!

— Глупости все это… После серии маршрутов надо эталонировать радиометр, проверять его… он очень чуткий, а радиация практически присутствует всюду — в воздухе, в воде, в почве… вот и в твоих волосах тоже…

— Когда я причесываюсь, летят искры…

— Это совсем другое, это электричество…

Они возвращаются к ярангам, Ирина несет рюкзак Николая («дай я понесу!»), чукотские старушки смотрят и про себя удивляются, совсем, мол, как чукотская женщина, молодец…

Но и Николай не налегке. Он перетянул ремнем вязанку хвороста и несет ее, закинув за плечо. Такой обычай, и Николай всегда из тундры приходит к ярангам с дровами. Никто его не заставлял, он сам знает — так надо.

Пока Николай ест мясо и пьет чай, Ирина успевает сбегать с ведром к речке. Здесь никто не ждет напоминаний, каждый стремится делать то, что другой пока еще не успел. Вот и живут все в стойбище ладно — и хозяева, и гости.

С первыми дождями прилетел вертолет и увез Ирину. На этот раз, забрав ее, он подсел к геологам, привез письма, посылки, газеты. И когда начальник партии увидел Ирину и Николая, он понял все.

— Да… кх… дда… кх, — кряхтел он, улыбаясь, — с таким радиометристом я тоже не прочь сходить в маршрут, в самый дальний… Да… Мог бы и в партии ее оставить, чего стесняться? Поработали вы хорошо, ничего не скажешь… Вот что значит вдохновение.

Он замолчал.

Николай сидел молча.

— Я скажу, о чем ты сейчас молчишь, — продолжал начальник. — Будешь проситься с первым вертолетом в город, домой…

Николай кивнул.

— Отпущу. И так пора сворачиваться. Шмоток у нас на два рейса. С первым ты и полетишь. Обещают через неделю. Начинай собираться.

— Спасибо…

— Честно говоря, я хотел тебя попросить перегнать лошадей… У тебя ведь никого в городе, некуда было торопиться… а теперь…

— Так вышло, — тихо сказал Николай.

— Ладно… заботы приятные… собирайся… Ты хорошо поработал. Честно говоря, мы даже не верили, что тебе удастся. Думали, придется здесь немного повкалывать… И фауна какая хорошая, редкая прямо…

— Это Ирина…

— Поделишься с ней премией, — улыбнулся начальник.

…Но первый вертолет прилетел только через десять дней, Ирины в городе уже не было, только записка на «востребования». Ирина сообщала, что уезжает в поселок Теюкуль на берегу Ледовитого океана в соседний район, там зимой живет Кергенто. Он обещал свести ее с родственниками, чтобы она смогла принять участие в осеннем забое оленей, и в праздниках, и в зимних кочевьях. Будет в поселке до Нового года. А потом можно и в Москву. Хорошо бы, если б и Николай как-нибудь смог появиться в этом поселке, ведь надо им наконец что-то решать.

То летнее стойбище называлось по имени сопки — Линлин, «сердечко» с чукотского… Случайная символика. Два сердца вдрызг — не собрать осколков. Виноват Николай. Струсил тогда, не поехал в поселок… а чего боялся? И сейчас он не может понять, почему боялся круто менять судьбу, ведь любил же он Ирину.

Написала она ему тогда последнее письмо, очень злое. Сейчас он перечитывает это письмо и понимает, что оно не злое, а, скорее, нежное и в горечи своей справедливое…

Потом, когда всем станет известно все, начальник спросит Николая:

— Если у тебя на руках двое волчат, один из них умрет раньше другого. Знаешь какой?

— Не знаю…

— …которого сколько ни корми, а он все в лес смотрит.

— О чем ты? — спросил Николай.

— О свободе. Тебе скоро сорок, такую девку упустил! Со свободой боялся расстаться. Все порхать хочешь? Будешь теперь как одинокий волк сидеть у норы и выть по ночам. Извини уж, старина… Чего думаю, то и говорю.