Григорий Замчалов - Сорвалась с крючка

— Нет, сейчас купаться надо, — сказал Шурка.

— Правда, — согласился Коля. — Рассказывать потом. Вставай, айда купаться.

У меня разболелась голова, от шишки наверно, и я отказался. Они было потащили и меня силой, но я уперся и не сдвинулся с места.

— Тогда и я не пойду, — сказал Коля. — Вы идите, а я, может быть, после искупаюсь.

Когда Шурка и другой ушли, я пристал к Коле, чтобы он рассказал про старуху: очень уж она меня заинтересовала. И он рассказал:

— Один раз у нас был сбор. Зимой еще, в школе. Я не помню уж, какой-то вопрос мы решали. В самый разгар спора вдруг открывается дверь, и заходит она — важная такая, сердитая, как-будто собирается разнести нас всех. Рядом с ней мальчишка. Большой уж, с меня, а несмелый. Мы все уставились на старуху. Она подошла к нам поближе и сверху, как с колокольни, оглядела нас. Выбрала самого большого, вожатого Илюшу, и толстым своим басом спросила: «Кто тут у вас самый старший?» Илюша говорит: «Я». — «Тогда, коль, поди сюда, мне с тобой поговорить надо». — «Сейчас нельзя, бабушка. Мне некогда. Вот кончим, тогда можно будет». Как она шагнет к нему, да как крикнет: «Как? Как ты сказал?! Да я этаких сморкунов, как ты-то, может, с три десятка выняньчила, а ты мне — погоди, некогда!»

Мы все растерялись. Мальчик ее покраснел. Илюша, на что геройский, и то не знает, что сказать. Наконец он кое-как промямлил: «А вы долго хотите говорить?» — «Чего мне с тобой лясы точить? Спрошу, да и пойду». Илюша подошел, и она тут же, при всех, начала расспрашивать: «Это ваш самый отряд и есть?» — «Да». — «Чем же вы тут займаетесь?»

Илюша рассказал как можно короче. Потом она стала спрашивать: нет ли у нас какого баловства, кого мы принимаем — всех или только хороших детей, кто нам помогает в работе, что из нас выйдет. Все это она спрашивала так быстро и сердито, что Илюша не мог опомниться и отвечал ей, как учителю урок. Под конец она вытолкнула вперед своего мальчика, сказала: «Ну, вот, коли, вам еще один, пущай с вами займается». И пошла назад. Илюша было побежал за ней: «Бабушка, подождите… Как же так? Мы так не можем…»

Но она уже хлопнула дверью. Мы все, как по команде, засмеялись.

Илюша пожал плечами и сказал в закрытую дверь: «Вот так старуха! Настоящий пулемет».

Тут только мы вспомнили про мальчика. Он стоял на том же месте красный, как рак, и смотрел в землю.

Коля вспомнил что-то и сказал:

— Дядя Миша, ты подожди немного, мне надо сходить к ребятам.

— Ну иди. Только скорей возвращайся.

— Я сейчас.

Он ушел и пропадал с полчаса. А когда вернулся, то принес на лице какое-то новое, плутоватое выражение. Я опять начал расспрашивать его про старуху и заметил, что на одни вопросы он отвечал скоро и охотно, а другие старался обходить, вилял, делал вид, что не слышит, перебивал меня или просто говорил:

— Этого я не знаю. Вот сам увидишь. А то, если хочешь, ее спроси.

Мне удалось от него выведать, что того мальчика в отряд все-таки приняли. Он оказался хорошим пионером и теперь находится здесь в лагерях. Сама старуха служит няней у одного ответственного работника. Сейчас хозяева с ребенком в отпуску у себя в деревне. Они хотели взять ее с собой, но она отпросилась тоже в отпуск. Как только они уехали, она прикатила в лагерь и сказала, что хочет пожить тут «в роде пионеркой». Девчата начали было ухаживать за ней, но вышло так, что она сама стала за всеми ухаживать. Сделала она это так ловко, что никто и не заметил, как она постепенно забрала в свои руки всю неприятную работу: уборку, мытье посуды, стирку и починку трусов и девчачьих костюмчиков. Илюша, когда увидал это, раскричался:

— Безобразие! Прислугу себе завели. Еще нехватает, чтобы нас с ложечки кормили.

Вечером он созвал всех и поставил этот вопрос на обсуждение. Все с ним согласились. Дали слово, что ни за что больше не будут позволять старухе работать за себя. А на другой день все видели, как у самого Илюши старуха зашила лопнувшие трусы. Подошла, вырвала из рук и зашила. А когда он стал выговаривать ей, так она на него же еще накричала. Так из этого и не вышло ничего. Сколько с ней ни скандалили, она все-таки добилась своего. Где схитрит, где силой вырвет, где уговорит, а где и просто криком возьмет. В конце-концов ей перестали перечить. Теперь она целый день возилась, всегда что-нибудь делала и была очень довольна.

— Интересно, — сказал я, — давно она в городе?