Варлам Шаламов - Колымские рассказы. Стихотворения (сборник)

У крыльца к моей бумаге
Тянут шеи длинные
Вопросительные знаки —
Головы гусиные.

Буквы приняли за зерна
Наши гуси глупые.
Та ошибка – не зазорна
И не так уж грубая.

Я и сам считаю пищей,
Что туда накрошено,
Что в листок бумаги писчей
Неумело брошено.

То, что люди называли
Просто – добрым семенем,
Смело сеяли и ждали
Урожай со временем.

Так вот и хожу
На вершок от смерти.
Жизнь свою ношу
В синеньком конверте.

То письмо давно,
С осени, готово.
В нем всего одно
Маленькое слово.

Может, потому
И не умираю,
Что тому письму
Адреса не знаю.

Шепот звезд в ночи глубокой,
Шорох воздуха в мороз
Откровенно и жестоко
Доводил меня до слез.

Я и до сих пор не знаю,
Мне и спрашивать нельзя —
Тропка узкая лесная —
Это стежка иль стезя?

Я тогда лишь только дома,
Если возле – ни души,
Как в хрустальном буреломе,
В хаотической глуши.

Отчего на этой даче
Не решается задача
Из учебника тайги.

Подгонять ее к ответу
У меня таланта нету.
Боже правый, помоги!

Сколько формул, сколько знаков,
Каждый знак – не одинаков,
Не таков, как был вчера.

А об истинном значенье
Думать мне – одно мученье
И, конечно, не игра.

Дело было бы попроще,
Если б пели в наших рощах
Птицы, вроде соловья.

Я б доверил птичьим горлам
Изложенье важных формул
Содержанья бытия.

Ведь любых чудес загадка
Решена во мгле распадка
И до ужаса проста.

Что ж дрожит полярной ночью,
Разорвав рубаху в клочья,
Онемевшая мечта?

Жизнь, дорожащая мгновеньем,
Где напряжен до боли слух,
Где даже ветра дуновенье
И то захватывает дух.

Нет, не затем я рос все выше,
Чтоб, упираясь в потолок,
Паденье этой тяжкой крыши
Сдержать и выдержать я мог.

Того чудовищного веса
Свисающего потолка
Не удержать крепежным лесом,
Хотя б и лучшего стиха.

Но рифм пугливое смещенье
И треск ломающихся строф
Звучит сигналом приближенья
Неотвратимых катастроф.

И кто успеет двинуть бровью
И доберется до норы,
Покамест грохнет, рухнет кровля
И слышен грузный вздох горы.

Предупрежден моей судьбою,
Где хруст костей – ему сигнал,
Он припадет к груди забоя,
Чтоб уцелеть от гнева скал.

И, стоя в каменной метели,
Белее меловых пород.
Поймет мои мечты и цели,
Мою беспомощность поймет.

И возвратит свое значенье
Тому, что звал он пустяком,
Пустым воскресным развлеченьем,
А не спасительным стихом.

Когда я плелся еле-еле
На зов обманный огонька,
В слепящей и слепой метели
Меня вела моя тоска.

Я повторял твои простые,
Твои прощальные слова.
Кружились горы золотые,
Моя кружилась голова.

В голодном головокруженье,
В знобящей дрожи рук и ног
Двоилось каждое движенье
Ветрам упрямым поперек.

Но самой слабости сердечной
Такая сила придана,
Что будь метель – метелью вечной,
Со мной не сладила б она.

Мне все казалось – вместе, рядом
С тобой в пурге вдвоем идем,
Глядим двойным горячим взглядом
На землю, залитую льдом.

И вдвое я тогда сильнее,
И вдвое тверже каждый шаг.
Пускай и боль вдвойне больнее —
Мне легче севером дышать.

Едва ли, впрочем, в той метели
Хотя б один бывает звук
Похож на стон виолончели,
На глубину скрипичных мук.

Но мы струне не очень верим,
И жизни выгодно сейчас
Реветь на нас таежным зверем,
Пургой запугивая нас.

Я верю в жизнь любой баллады,
Любой легенды тех веков,
Какие смело в двери ада
Входили с томиком стихов.

Я приведу такие сказки,
Судьбу Танкредов и Армид,
И жизнь пред ними снимет маску
И сходством нас ошеломит.

Я с отвращением пишу
Черчу условленные знаки…
Когда б я мог карандашу
Велеть не двигаться к бумаге!