Варлам Шаламов - Колымские рассказы. Стихотворения (сборник)

– Верно, – сказал Борис Иванович, хирург из заключенных. – Нож в животе – это верная инфекция, всегда опасность перитонита. Огнестрельное ранение лучше, чище…

– Лучше всего гвоздь, – сказал Гриша Грек.

– Станови-и-ись!

Построились в ряды, пошли из шахты в лагерь. Конвой в шахту никогда не заходил – подземная тьма берегла людей от побоев. Вольные десятники тоже остерегались. Не дай бог свалится на голову из «печи» угольная глыба… Как ни был дерзок на руку Николай Антонович, «старшой», и тот почти отвык от своей старинной привычки. Дрался только Мишка Тимошенко, молодой смотритель из заключенных, «пробивающий карьеру».

Мишка Тимошенко шел и думал: «Подам заявление на фронт. Послать меня не пошлют, а польза будет. А то дерись не дерись – кроме срока, ничего не заработаешь». Утром он пошел к начальнику. Косаренко, начальник лагпункта, был малый неплохой. Мишка встал по всем правилам.

– Вот заявление на фронт, гражданин начальник.

– Ишь ты… Ну, давай, давай. Первый будешь… Только тебя не возьмут…

– Из-за статьи, гражданин начальник?

– Ну да.

– Что ж мне с этой статьей делать? – сказал Мишка.

– Не пропадешь. Ты – ловкач, – прохрипел Косаренко. – Позови-ка мне Андреева.

Андреев был удивлен вызовом. Никогда его пред светлые очи самого начальника лагпункта не вызывали. Но было привычное безразличие, бесстрашие, равнодушие. Андреев постучал в фанерную дверь кабинета:

– Явился по вашему приказанию. Заключенный Андреев.

– Ты – Андреев? – сказал Косаренко, с любопытством разглядывая вошедшего.

– Андреев, гражданин начальник.

Косаренко порылся в бумажках на столе, что-то нашел, стал читать про себя. Андреев ждал.

– У меня есть для тебя работа.

– Я работаю откатчиком на третьем участке…

– У кого?

– У Корягина.

– Завтра останешься дома. В лагере будешь работать. Не умрет Корягин без откатчика.

Косаренко встал, потрясая бумажкой, и захрипел:

– Зону будешь ломать. Проволоку скатывать. Вашу зону.

Андреев понял, что речь шла о зоне пятьдесят восьмой статьи – в отличие от многих лагерей, барак, где жили «враги народа», был окружен колючей проволокой внутри самой лагерной зоны.

– Один?

– Вдвоем с Маслаковым.

«Война, – подумал Андреев, – по мобплану, наверное…»

– Можно идти, гражданин начальник?

– Да. У меня два рапорта на тебя есть.

– Работаю не хуже других, гражданин начальник…

– Ну, иди…

Разгибали ржавые гвозди и снимали колючую проволоку, наматывая ее на палку. Десять рядов, десять железных нитей, да еще поперечные косые нитки – на целый день хватило этой работы Андрееву и Маслакову. Ничем эта работа не была лучше любой другой работы. Косаренко ошибся – чувства заключенных огрубели.

В обед Андреев узнал еще новость: паек хлеба был снижен с килограмма до пятисот граммов – это была грозная новость, ибо приварок ничего не решал в лагере. Решал хлеб.

На следующий день Андреев вернулся в шахту.

В шахте было привычно холодно и привычно темно. Андреев спустился по людскому ходу на нижний штрек. Порожняк сверху еще не подавали, и Кузнецов, второй откатчик смены, сидел невдалеке от нижней плиты, на свету, и ждал вагонов.

Андреев сел рядом. Кузнецов был бытовиком, деревенским убийцей.

– Слушай, – сказал Кузнецов. – Меня вызывали.

– Куда?

– Туда. За мост.

– Ну и что?

– Велели на тебя заявление подать.

– На меня?

– Да.

– А ты?

– Я подал. Что сделаешь?

«Действительно, – подумал Андреев, – что сделаешь?»

– Чего же ты там писал?

– Ну, написал, что сказали. Что хвалил Гитлера…

«Ведь он не подлец, – думал Андреев. – Он просто несчастный человек…»

– Что же теперь со мной сделают? – спросил Андреев.

– Не знаю. Уполномоченный сказал: это так, для порядка.

– Ну да, – сказал Андреев. – Конечно, для порядка. У меня ведь срок кончается в нынешнем году. Новый намотать успеют.

Вагончики гремели по уклону.

– Эй, вы! – закричал старший плитовой. – Сказочники! Забирай порожняк!

– Я, пожалуй, откажусь с тобой работать, – сказал Кузнецов. – Будут ведь опять вызывать, а я скажу: не знаю, я с ним не работаю. Вот как…

– Так лучше всего, – согласился Андреев.

Со следующей смены напарником Андреева стал Чудаков, тоже бытовик. В отличие от словоохотливого Кузнецова, этот – молчал. Либо от роду был молчаливым, либо предупредили «за мостом».

Через несколько смен Андреева и Чудакова поставили в вентиляционный штрек на верхнюю плиту – спускать в уклон на тридцать метров пустые вагонетки и вытаскивать груженые. Вагонетку разворачивали на плите, наводили колеса на рельсы, уходящие в уклон, прикрепляли к вагонетке стальной трос и, цепляя барабанчиком за лебедочный трос, толкали вагонетку вниз. Цепляли по очереди. Очередь была Чудакова.