Франц Таурин - Гремящий порог

— Фанатик. Мания Ангары.

— Другой на его месте обрадовался бы возможности унести ноги. А он даже слушать не хочет.

По лицу Евгения Адамовича пробежала усмешка.

— Не удалось убедить?

— Не знаю, кому это по силам. Я положил ему на стол проект постановления коллегии, завизированный начальником главка. Но для него нет авторитетов… Ведь должен же он понимать, что начальник главка не из пальца высосал идею консервации Устьинской ГЭС! Дана установка: переключить максимум капиталовложений с гидравлических станций на тепловые. Все согласны, один Набатов не согласен! Ну не все ли ему равно, что строить — гидравлическую или тепловую?.. Мы инженеры. Исполнители. Наше дело строить. Что строить, есть кому решать без нас!

— Пейте, остынет,— напомнил Евгений Адамович. Но Круглов никак не мог успокоиться.

— Тем более такая ситуация. Через два года Красногорск должен выдать руду. А энергию должны дать мы! Вы понимаете, что будет, если мы сорвем выполнение задания правительства?.. Только тепловую! Вашу станцию через два года пустить невозможно!

— А Набатов скажет: возможно?

— Если Набатову не дорога голова на плечах, то мы своими пока дорожим. Вы, вероятно, тоже?

— Безусловно,— подтвердил Евгений Адамович и, немного помолчав, спросил: — Когда ожидается постановление коллегии?

Круглов нахмурился.

— Нужна виза Набатова.

— А если он ее не даст? Я имею в виду: не даст той визы, что вы от него добиваетесь.

— Это может затянуть решение вопроса. Руководство министерства считается с Набатовым, тем более

что он сейчас в двух лицах: главный инженер и начальник стройки… И это скверно.

— Что он в двух лицах?

— Скверно, что затягивается решение вопроса. Правительство дало нам всего два года!

«Не о правительстве у вас сейчас забота, Павел Петрович, а о предстоящем объяснении с начальником главка. Там ждут визу»,— не без ехидства отметил про себя Калиновский.

Круглов заметил его усмешку.

— И вас, Евгений Адамович, это должно тревожить. И даже особенно.

— Почему особенно?

— Упорство Набатова может кончиться для него печально. И вести стройку придется вам.

— Я плохо переношу сибирский климат.

— Я вас понимаю, Евгений Адамович, и потому особенно рассчитываю на вашу помощь.

— Вы полагаете, мое мнение более авторитетно для Набатова?

— Набатов один не выступит против главка. Он попытается, так сказать, опереться на коллектив. Конечно, будет не одно заседание и обсуждение. И важно, крайне важно, прожектерским фантазиям Набатова противопоставить трезвое мнение достаточно авторитетного на стройке инженера.

— Набатову мое мнение известно. Не вижу причины скрывать его от других.

— Тем более, когда оно совпадает с директивными установками.

— Позвольте вам налить еще чашечку,— сказал Евгений Адамович тоном радушного хозяина.

— Входи, не бойся! — сказал Васька Ляпин и, толчком распахнув дверь, посторонился, пропуская вперед Аркадия.

Чтобы не выказать, как его смутила проницательность Ляпина, Аркадий вызывающе бросил:

— Тебя,что ли, бояться?

— Я человек смирный.— Ляпин хохотнул баском, положил тяжелую руку на плечо Аркадию и, легонько нажав, словно вдвинул гостя в комнату.— Папаша осерчать может. С кем сынок компанию водит!

Аркадий чувствовал, что у него горят уши. Но Ляпин, кажется, и не обращал на него внимания.Он не торопясь стаскивал забрызганные грязью сапоги и, похохатывая, продолжал:

— Меня чего бояться? Я человек смирный, мухи не обижу.

С сапогами в руках он пошел к двери. На пороге обернулся.

— Посиди малость. Я момент. Туалет наведу и по хозяйству распоряжусь.

Аркадию бросились в глаза массивные, широкие ступни ног с короткими, будто обрубленными, пальцами. Как у медведя. И вообще вся эта узкая, длинная комната с брусчатыми нештукатуренными голыми стенами, с окном, завешенным плотной зеленой занавеской, чем-то напоминала медвежью берлогу. Зачем он сюда зашел? Что общего у него с этим Васькой Ляпиным, который сейчас, фыркая и отплевываясь, умывался в коридоре? Нашел с кем делиться своими переживаниями!

Плеск и фырканье в коридоре стихли. Потом скрипнула дверь, и Аркадий услышал, как в соседней комнате Ляпин сказал:

— Неля, спроворь нам перекусить. И… вообще.

— Кто у тебя там? — спросила женщина. Голос ее, чистый и певучий, показался Аркадию очень знакомым.

— Дружок,— неопределенно ответил Ляпин. «Как все слышно!» — удивился Аркадий и теперь только заметил, что, кроме двери, в которую он вошел, была еще одна — в смежную комнату. Дверью этой, видимо, не пользовались: вплотную к ней стоял стул с наброшенным на спинку светлым пиджаком и большой ободранный чемодан.