Франц Таурин - Гремящий порог

Вскоре представился случай доказать, что не напрасно тратили на него время.На стройке приключилась серьезная авария. Лопнула магистральная труба водоотлива, проложенная под толстым слоем гравийной насыпи. Пришлось остановить насосы. Вода стала затапливать котлован, в котором уже укладывали бетон.

И тогда Коля Звягин вызвался спуститься в погребенную под землей трубу и заварить ее изнутри.Главный механик стройки после мучительного раздумья скрепя сердце дал согласие на рискованную операцию.

Работать в тесной, как гроб, трубе было неимоверно трудно. Он лежал на спине, закинув голову, ощущая лопатками влажный холод металла, сжав держатель электрода в вытянутой руке. Брызги искр сыпались на руки и шею.. От бугристого шва лучилось тепло, и лицо под щитком покрылось мелкими, зудящими каплями пота. Горький воздух першил в горле, рвал кашлем легкие. И очень уставала рука. Ноющая боль охватывала всю ее от кисти до плеча.

Потом он сам не мог понять, как он выдержал. Была минута, когда одеревенелое от вынужденной неподвижности тело свела судорога, пронзительная боль отняла последние крохи мужества.

И все-таки он выдержал.И тесная, душная труба, оделившая его болью и радостью, отчаянием и гордостью, стала для него вехой.

Теперь пришло время ставить новую веху.

— Тебе поручу трудный участок,— сказал ему Набатов, когда они вышли из парткома.

— Не понимаю, Кузьма Сергеевич,— чистосердечно признался Николай Звягин.

— Не прибедняйся! — строго сказал Набатов.— До морозов осталось четыре, от силы пять недель. Немного, но достаточно, чтобы составить план работ по зимнему перекрытию. И учти, выполнять свой план будешь сам. Будешь опускать ряжи. Так что одновременно с планом готовь кадры, подбирай людей. И пока без лишнего шума. Приказ об организации участка по перекрытию отдадим только перед самым штурмом.

«Кажется, я озадачил парня»,—подумал Набатов, когда Николай Звягин, почти рассеянно с ним попрощавшись, удалился со своими чертежами.

Кузьма Сергеевич очень неточно определил состояние молодого инженера.Николай Звягин был ошеломлен.Если бы это сказал не Набатов, было бы похоже на насмешку. Нет, Кузьма Сергеевич не смеялся. Он говорил серьезно. И все-таки сказанное им не укладывалось в голове. Ему, Николаю Звягину, доверяют руководить людьми, которые пойдут на первый штурм реки!.. И какой штурм! Это же прыжок в неизвестность. Ведь никто никогда нигде не пытался перекрыть реку зимой со льда!..

А может быть, потому и остановил на нем свой выбор Набатов, что у других такого опыта тоже не было? Они тоже не перекрывали рек зимой. И их опыт, наоборот, противоречил дерзкому замыслу главного инженера стройки. Им труднее поверить в оправданность риска.

И если Набатов поставил его на правый фланг, значит надо оправдать доверие. Конечно, он, Николай Звягин, не один поведет людей. Всегда на плече он будет чувствовать руку Кузьмы Сергеевича, которая удержит от ошибки.

Но надо, чтобы ошибки не было. Все силы положить, чтобы ошибки не было… У него так мало времени, всего четыре, от силы пять недель…

Труднее всего подобрать людей, особенно механизаторов. Николай Звягин понимал, что, несмотря на исключительную важность его участка, никто не позволит ему совершенно оголить другие. И он старательно рылся в учетных карточках отдела кадров, выискивая трактористов и шоферов, работающих не по специальности. Но этих сведений в карточках обычно не было. Тогда кто-то надоумил его зайти в военноучетный стол. Здесь список его пополнился несколькими бывшими танкистами.

Так появилась в записной книжке Звягина запись: «Перетолчин Федор Васильевич— водитель танка — бригадир лесорубов».

Особенно трудным был утренний рейс. В автобус ломились все, кто опоздал на служебные фургоны. Потом Наташа уже применилась и предусмотрительно вставала между сиденьями. А в первый день тугая масса человеческих тел отбросила ее к задней стенке автобуса,, и там она и простояла до самой конечной остановки, притиснутая в угол, а почти все пассажиры ехали без билетов.

— Ты что же, красавица, работала или каталась?— многозначительно спросила кассирша автобазы, когда Наташа сдавала первую свою сменную выручку.

Наташе хотелось швырнуть ей и деньги, и колесики билетов, и опостылевшую за день кожаную сумку, но она вспомнила свои многодневные мытарства в поисках «легкой» работы й скрепя сердце промолчала.

Волю слезам она дала дома, в постели, укрывшись с головой одеялом.