Франц Таурин - Гремящий порог

— Как цех сборки? — спросил Набатов. Прораб неопределенно пожал плечами.

— Форсируем,

— Покажите.

Подъехать вплотную к строящемуся цеху помешала глубокая траншея. Через траншею была переброшена покрытая обмерзшей глиной плаха.

— Не оступитесь,— сказал прораб и протянул руку Кузьме Сергеевичу.

Но тот словно не заметил.

— Что ж о себе не позаботитесь? — строго сказал Набатов после того, как, медленно и твердо ступая, перебрался через траншею без посторонней помощи.— Вам, наверное, чаще моего приходится здесь бывать.

Долговязый парень в комбинезоне вмешался в разговор:

— Ошибаетесь, товарищ главный инженер, его мы тоже давненько не видели.

— Ну ты…— начал было прораб, но Кузьма Сергеевич, не останавливаясь, прошел дальше. Прораб поспешил за ним.

То, что Набатов увидел в цехе сборки, не могло его обрадовать. Работы шли вяло. Набатов сделал несколько резких замечаний. Прораб оправдывался, но как-то неохотно. Похоже было, что он не принимал близко к сердцу укоров главного инженера. «Я понимаю, что твое дело такое: указывать и взыскивать, только к чему все это?» — угадывалось за его оправдываниями.

— Вам было, приказано вывести цех сборки под крышу,— сказал Набатов, когда они вышли из цеха и остановились у груды битого кирпича.— Вы сорвали важнейшее задание! Придется вас наказывать!

И тогда прораб с неожиданной злостью сказал:

— Поторопитесь! А то не успеете! Набатов понял скрытый смысл этих слов.

— Вы это о чем? — медленно, сдерживая подступающую ярость, произнес он.

— Хватит, Кузьма Сергеевич, в кошки-мышки играть! Накрылась стройка. Чего же мы друг другу пыль в глаза пускать будем?

— Послушайте, вы! —сцепив зубы, выдавил Набатов и так ухватил прораба за дождевик, что обреченная пуговица отлетела далеко в сторону.—Забудьте то, что вы сказали… Идите, чтобы завтра же духу вашего на стройке не было! Завтра же…— но тут же опомнился и, опустив голову, отвернулся от прораба.

— Э-эх, Кузьма Сергеевич! — укоризненно протянул прораб,— Нашли на ком зло срывать.

— Извините меня,— глухо произнес Набатов и, не оглядываясь, пошел к машине.

На строительство большого бетонного завода Набатов ехал встревоженный.

Неужели и там то же? Конечно, все это идет от его заместителя. Евгений Адамович — человек дисциплинированный и к тому же предусмотрительный. Очень чутко реагирует на каждое изменение погоды в министерстве и даже обладает даром предсказывать погоду.

Занятый своими мыслями, Набатов не заметил, как машина миновала примыкающий к промбазе участок тайги, разграфленный далеко уходящими просеками на равные прямоугольники.

Эти просеки были улицами будущего города. Его здания в ближайшие годы поднимутся здесь, среди вековых сосен и лиственниц.

Набатов любил, когда выдавалась свободная минута, бродить по этим просекам. Дома, существовавшие пока лишь на огромных белых листах ватмана, оживали в воображении.

Когда дорога спустилась в лощину и пошла петлять вдоль ручья, рассекшего надвое скалистый откос левого берега, запахло смолистым дымком.

В лощине работали лесорубы, очищали дно будущего моря.

Словно скошенные могучим косцом, вершинами к реке лежали голые, очищенные от сучьев стволы: сосновые — отливающие медью, еловые — темно-коричневые с прозеленью, темно-серые—лиственничные. Два трактора-трелевщика, захлебываясь в натуге, подтаскивали связки хлыстов к штабелям, что громоздились в ряд возле дороги. А на очищенных от леса площадках в жарких кострах пылали сучья,

«На дне морском, горят костры»,—вспомнил

Кузьма Сергеевич начальную строку стихотворения, прочитанного накануне в строительной многотиражке.

Горят костры… на дне морском горят… Это хорошо. Есть дно, будет и море.

Дорога оборвалась у причала.

День, как и обещал с утра, удался на славу, ясный, безоблачный. Если бы не порывы северного ветерка, временами налетающего с низовьев, то даже и здесь, на берегу, было бы тепло.

— Хорошо угадали,— сказал Кос я, выглянув из кабины.

Переправа — катер с баржей — была уже на середине реки. Преодолевая быстрину, катер шел под острым углом к берегу, и казалось, что он не пересекает реку, а безуспешно силится подняться против течения. Нос каждой минутой и катер и баржа увеличивались, и уже хорошо были различимы фигуры людей, толпившихся на палубе.

Набатов смотрел на темно-зеленую воду, которая со звенящим плеском стремительно проносилась мимо ряжевой стенки причала, и мысли его снова возвращались к расчетам проекта, рождавшегося в эти последние дни с такими муками, сомнениями и тревогами.