Ирина Стрелкова - Избранное

Мальчишкой он сочинил втайне совсем иное будущее. Когда-нибудь, скажем через двадцать лет, он вернется в свой родной город из героической экспедиции. На площади перед райисполкомом будет греметь духовой оркестр, героя пригласят на трибуну, он непременно настоит, чтобы вместе с ним поднялись и родители, с трибуны будут звучать хвалебные речи, а потом дадут слово ему, и он ответит на все похвалы с изумительной простотой. В мечтах он особо упивался тем, как просто он будет держаться в своем родном городе. Сегодня не произойдет ничего, хотя бы отдаленно похожего на встречу героя из старого кино. Однако если бы родители были живы и ждали его сегодня в своем скромном домишке, они бы убедились в его верности семейному девизу. Все, чего он достиг, достигнуто трудом.

Утром Алексей Александрович освобождает себя от умывания в грязном туалете, брезгливо облачается в несвежую рубашку. Потом он загодя выносит чемоданы в тамбур, как и положено пассажиру, слезающему на крохотной станции. Поезд плетется в плотном тумане, не видать даже придорожных столбов, ступени вагона и поручни усеяны крупными каплями. Холодно. Алексей Александрович поднял воротник кожаного пальто, опустил теплые наушники. На площадку выходит проводница в теплом бушлате и тапочках на босу ногу. Она позевывает, почесывает ногу об ногу, от нее пахнет крепким здоровым телом.

— Не волнуйтесь, — покровительственно говорит она. — Слезете, успеете. Лишь бы встретили.

Закричал впереди гудок, вагоны ударились буферами, из тумана розово проступило здание станции, перед ним три фигуры: железнодорожник в красной фуражке, шофер Саша в куцей курточке и Анатолий Иванович в клетчатом пальтеце и всепогодной шляпчонке, весь нахохленный то ли от сырой погоды, то ли от того, что ему уже известно, каким образом поломалась его командировка в Африку.

— Сроду дальше проезжаем, — удивилась проводница. — Вас, что ли, так встречают?

Алексей Александрович молча улыбается, подбежавший Саша принимает его увесистые чемоданы и помогает сойти на мокрый хрустящий гравий.

Поезд исчез в тумане, УАЗ с красным крестом на ветровом стекле скачет по ухабам в облаке брызг.

— Нам, Алексей Александрович, райкомовские завидуют, — говорит Саша, лихо выкручивая руль. — Они завязнут, а мы прем хоть бы что. — Вездеход УАЗ у больницы появился два года назад, по Сашиным понятиям, уже неприлично напоминать Алексею Александровичу о сделанном им щедром подарке, но в то же время надо, чтобы он знал, как ценится его забота.

Алексей Александрович сидит впереди рядом с Сашей, глядит на дорогу и думает, что вездеход при здешних хлябях, конечно, необходим. Анатолий Иванович нахохлился у него за спиной и молчит. Он хирург божьей милостью, работает смело и с завидной удачей, сегодня он оперирует аппендицит, завтра ему привозят человека с проломленной головой. Ну а послезавтра его вызывает районное начальство и требует отчета по каким-нибудь санитарным мероприятиям. Они тут не понимают, какая цена хирургу Анатолию Ивановичу Сизову. Зато Алексей Александрович понимает. Никаким дальним странам он Анатолия Ивановича не отдаст. Сельские врачи из российской глубинки считаются в Минздраве самыми подходящими кандидатами на работу в развивающиеся страны. И Анатолию Ивановичу хотелось подзаработать, приодеться, купить «Ладу». Алексей Александрович не стал его отговаривать: «А вы подумали, кто вас заменит в районе?» Он просто связался с кем надо, и командировку Анатолия Ивановича Сизова на три года в жаркую Африку отложили на неопределенный срок.

Туман редел, уплывал ввысь, по обе стороны дороги открывались знакомые Алексею Александровичу дали. Могучие медные сосны заповедного леса, именуемого Казенным. Барское поместье, дом с белыми колоннами, старые липы. Здесь теперь сельская восьмилетка с интернатом, а когда-то Липки будто бы принадлежали декабристу, блестящему гвардейскому офицеру, разжалованному и сосланному на Кавказ. Отец Алексея Александровича и в книгах искал и переписывался с историками, но так и не добился причисления владельца Липок к списку героев 14 декабря. По преданию, хранившемуся в семье, разжалованный в солдаты погиб на Кавказе от пули горца, завещав вольную всем своим крепостным. Это завещание будто бы привез в Липки сопровождавший барина в ссылку слуга по фамилии Кашин. Но наследники сожгли бумагу и завладели Липками. Сын того Кашина служил у новых бар камердинером, а его сын уже получил какое-то образование и выбился в конторщики. В семейном архиве Кашиных хранилась карточка на плотном картоне. Крахмальный воротничок, тараканьи усы, пуговичные глаза. Лицо предка не выражало ни ума, ни достоинства, однако с детей этого конторщика начались Кашины-интеллигенты.