Ахмедхан Абу-Бакар - Избранное. Том 1

Но что же делать?! Не ночевать же в снегу на морозе!

Хажи-Бекир потянул к себе ручку со всей силой отчаяния, но не рывком, а бережно; сбитая из неструганых досок дверь скрипнула, застонала и чуть-чуть отошла; кое-как удалось просунуть руку и нащупать щеколду… Осторожно вошел Хажи-Бекир, осторожно прикрыл и запер дверь, бесшумно шагнул внутрь и остановился, озираясь и принюхиваясь. Дом дышал теплом. В небольшом очаге догорали последние поленья. Пахло жареной картошкой и вяленым мясом. Осторожно вытащил Хажи-Бекир горящее полено из очага и поднял, осматриваясь. На широких нарах у стены, накрывшись буркой, спал человек; ни возле спящего, ни у двери, ни у очага не было видно ружья. Хажи-Бекир обрадовался: разговаривать с одним — это совсем не то, что говорить с тремя, да еще вооруженными! Он не стал тревожить спящего: одолевал голод, а в доме так вкусно пахло! У окна висела половина вяленой бараньей туши; Хажи-Бекир нашел нож, отрезал всю заднюю ножку и присел перед очагом, поправляя дрова и поджаривая мясо… Острый запах жареного наполнил дом; спящий чихнул. «Спи, спи, будь здоров! — сказал Хажи-Бекир, не сводя глаз с мяса. — Вот поем, тогда и потолкуем с тобой, добрый отшельник…» Не мог он дождаться, пока прожарится весь кусок, стал отрезать ножом ломоть за ломтем и есть, громко чавкая. И так жевал и чавкал, пока не осталась в руках одна голая кость; но и кость не бросил могильщик, а сперва погрыз и пососал и еще раз осмотрел: не осталось ли где лоскуточка мяса? Но мяса не было больше нигде, и могильщик со вздохом бросил кость в очаг.

Теперь, когда он наелся и согрелся, к Хажи-Бекиру вернулось сознание своей силы, а с ним и самоуверенность. Могильщик подошел к нарам и стал тормошить спящего, приговаривая:

— Проснись, друг, проснись! Давай поговорим… Сперва спящий только замычал, лягнулся и хотел было повернуться на другой бок, но вдруг встрепенулся, скинул бурку и спросил таким громким и резким голосом, что у Хажи-Бекира зазвенело в ушах:

— Эй, кто здесь?!

— Не кричи так! — взмолился могильщик. — Кто б ни был, я живой человек. Давай поговорим…

— Хажи-Бекир?!

— Да. — Признаться, Хажи-Бекир немного растерялся: уж лучше б незнакомый, кто не знает, что он сбежал из тюрьмы. — А ты кто такой?

Вместо ответа обитатель домика кинулся к двери; однако Хажи-Бекир успел перехватить и, невзирая на яростное его сопротивление, подтащил незнакомца к очагу, к свету; но, едва взглянув ему в лицо, могильщик побледнел, отпрянул, закричал: «Таба, таба, аллах!», — гоня прочь привидение. Но призрак не исчез: стоял перед ним в трепещущем свете очага. Теперь уж сам Хажи-Бекир метнулся к двери, но призрак преградил дорогу.

— Ты же хотел поговорить со мной, Хажи-Бекир! — оглушающе громко сказал он. — Ну, что ж, давай говорить.

— Нет, нет, нет, нет! Не может быть! Это не ты!

— А кто же?

— Т-твой при-призрак…

— Это я, Хажи-Бекир. Да ты не бойся, я сам испугался, еще дрожу…

— Нет, нет, нет, это не ты! Это не твой голос! — лепетал могильщик; от ужаса глаза его расширились и остекленели, челюсть отвисла. — Адам?!

— Да, Хажи-Бекир, это я.

— Нет! Ты умер! Я сам хоронил тебя!

— Мертвые не едят вяленое мясо с картошкой, в раю у аллаха, говорят, другое меню, — возразил Адам, сел у очага и поправил поленья. — Вижу, и тебе пришлось по вкусу мясо…

Постепенно могильщик приходил в себя от спокойного голоса Адама, но все также стоял, окаменев, и не сводил глаз с Адама: вроде бы похож, маленького роста, горбатый; но голос, голос-то не его — оглушающе громкий, командирский, властный. Это у Адама-то, у сельского парикмахера, который всегда пищал и повизгивал!

— Уж не убить ли меня ты пришел? — спросил Адам.

«Не убить ли меня ты пришел?» — эти слова проплыли в доме, как шаровая огненная молния. «Убить?» Как он может убить того, кто своим внезапным возвращением из райских садов аллаха так чудесно воскрешает его, могильщика Хажи-Бекира?! Из преследуемого беглеца от правосудия, из затравленного зверя, убийцы, будущего каторжника этот милый Адам снова делает его, Хажи-Бекира, свободным, вольным человеком, которому открыт весь мир! Теперь он может даже поехать в Крым или в Латвию — куда угодно! И даже, может быть, ему позволят вернуться к прежней работе…

— Ты вправду Адам? — спросил Хажи-Бекир пересохшими от волнения, непослушными губами.

— Да.

— Ну-ка ущипни меня, если ты не призрак…

Адам подошел и ущипнул его в живот, просунув руку под полушубок.