Анатолий Вахов - Пурга в ночи

— Ты тоже член ревкома… — Мандриков хотел обрушиться на Бучека, но вспомнил, что у того хотя меньше опыта и знаний, но он не раз предупреждал и его, и ревком о неправильном отношении к шахтерам.

Впервые за все время Михаил Сергеевич не знал, что делать.

Булат сказал:

— Против своего класса с оружием не пойдешь. Поговорить надо по душам.

— Это предоставляю тебе, — иронически произнес Бучек и провел ладонью по горлу: — Я вот так наговорился и наслушался.

— Соберешь товарищей. — Мандриков остро нуждался в совете и поддержке.

Едва ревкомовцы собрались и Бучек повторил свой рассказ, как в коридоре раздался шум, возбужденные голоса, топот ног. Ревкомовцы не успели сообразить, в чем дело, как от сильного удара распахнулась дверь и в комнату ввалились возбужденные шахтеры. И тут же остановились. Задние напирали:

— Чего уперлись? Входи все! Наши Советы!

— Тихо! — крикнул бородатый шахтер. Он был в запорошенной короткой кухлянке. Большая черная борода прострелена сединой. Лицо, безжалостно измятое жизнью, дышало решимостью, но много повидавшие на своем веку глаза смотрели не совсем уверенно. Он неторопливо стащил с себя рукавицы, похлопал ими одну о другую, словно выстрелил.

Мандриков неторопливо поднялся из-за стола.

— Здравствуйте, товарищи!

— Здорово! — ответил бородач, и вслед за ним вразнобой поздоровались еще несколько человек, но тут же раздался голос Малинкина:

— Не здороваться пришли, а дело делать.

— Это так, — бородач снова хлопнул рукавицами и обратился к Мандрикову: — Делегация, значит, пришла от угольщиков. Хотим, значит, чтобы мы тоже были ревкомом. Хватит нам в стороне оставаться. Таю вот значит…

Он замолк. Мандриков увидел среди шахтеров Перепечко и Бирича. Сразу же вспомнилась Елена. Заставил себя не думать о ней.

— Еще что хотите?

— Мяса больше не дадим. — Бородачу становилось говорить все труднее и труднее.

— Да за прошлое мясцо заплатить надо! — крикнул Малинкин. — За него нашими кровными шахтерскими денежками плачено!

Угольщики одобрительно поддакнули.

— Все? — коротко, почти ласково спросил Мандриков.

— Угу. — Черная с сединой борода елозила по кухлянке.

— А мы вот только сейчас об этом же говорили, — сказал Мандриков.

— Раньше бы надо! — крикнул Малинкин, но на него зацыкали.

Перепечко с тревогой видел, что воинственное настроение шахтеров быстро падает. Он шепнул Малинкину:

— Требуй роспуска ревкома.

Малинкин отрицательно покачал головой. Он видел, что предложение Перепечко может ему дорого стоить, и, вытянув шею, прислушивался к словам Мандрикова. Председатель ревкома говорил:

— За мясо, что раньше было взято, ревком, конечно, заплатит. Решайте сами: деньгами или товаром.

— Товаром, товаром! — закричали угольщики.

— Теперь о новой партии мяса, — говорил Мандриков. — Мы ведь не силой хотели его взять для новомариинцев, а хотели купить у вас. Если не продадите, то поедем в тундру, в стойбища.

— Зачем же? — Бородач испугался решения Мандрикова. Получить взамен мяса, которого было много на копях, мануфактуру, обувь, было заманчиво. — По-божески мы завсегда можем поделиться. Как?

Бородач повернул голову к своим товарищам. Те не возражали. Перепечко, с трудом сдерживаясь, чтобы не обругать шахтеров, стал выбираться из толпы. За ним последовал Бирич и еще несколько колчаковцев. Шахтеры не обратили внимания на их уход.

— А теперь о введении вас в состав ревкома. Да не стойте в дверях! Здесь не церковь, а ваш Совет. Проходите, садитесь кто где может.

Шахтеры так набились в комнату, что сразу стало душно. Одни прислонились к стенкам, другие уселись прямо на пол.

— Закурить разрешается в ревкоме? — улыбнулся бородач.

Разрешается, — улыбнулся в ответ Мандриков, и от этих улыбок в кабинете растаяла настороженность. Кисеты пошли по рукам. Шахтерские к ревкомовцам, ревкомовские к шахтерским. Задымились цигарки и трубки.

Мандриков пошутил:

— На посту осталось мало жителей. Кто ушел в тундру, кто рыбачит, — начал объяснять Мандриков.

— Сами знаем об этом, нечего волынку тянуть, — задирался Малинкин. — Пиши…

— Знаешь, да не все, — ответил ему Мандриков, который уже возненавидел этого красно-рыжего пухлого человека с бегающими и наглыми глазами.

Малинкин хотел возразить, но Мандриков предупредил его:

— Вас, шахтеров, мы введем в комитет, а от охотников рыбаков и оленеводов никого не будет. Справедливо ли это?