Яков Ильичёв - Сиваш

Феся и Антон к вечеру остались в хате одни. Антон вновь собирался в поход. Знала, что он уйдет, ведь не на жительство явился с дивизией. Она с Антоном, может быть, последний раз говорит в этой чистой хате с половичками, с лавками, со столом под клеенкой, с висячей керосиновой лампой, с беленой разрисованной печкой, в хате, в которой познакомились полтора года назад.

За стенами на холодных улицах шумело, гудело, а тут было тихо, жарко. Но Антону нужно было идти.

Феся завернула в чистую, просоленную, слегка влажную тряпку большой кусок сала, в вещевой мешок положила буханку хлеба и связку вяленых бычков.

На столе возвышался и сверкал влагой моченый арбуз. Но Фесе было не до лакомств. Антон же один не хотел садиться за стол. Странным казался вид одинокого, как луна в небе, арбуза на пустынном столе — и пустые лавки у стола…

Нет, не до арбуза было ей. Смотрела, как Антон надевал чистую побелевшую гимнастерку. Спутанные волосы упали на лоб, а сам задумчивый такой…

Антон одевался неторопливо, будто в бане, наслаждаясь этим простым занятием. В глазах Феси расплылась чернота. Стояла перед ним, помогала застегивать гимнастерку. Нет, мешала. Антон крепко взял в горсть ее пальцы… Хотел сказать ей о самом важном. Как ей жить, если он не вернется. Пока не поздно, сказать. Но какие найти слова, чтоб запомнились? И сказал только:

— Феся, смотри, всегда будь человеком…

И обнял так, что у обоих захватило дух.

И Феся хотела сказать. Впервые в жизни увидела столько народу. Все переменилось в родном селе. В гомоне не слышно присказок Соловея, жалких слов Никифора и насмешливого шепота осуждающих Фесю баб. Не осталось и следа от сивашской тоски, когда слышишь только ветер и шарканье скребка о соль. Это Антон привел сюда людей. Он уйдет, все уйдут, а как же она? Будет жить по-старому?

— Погоди прощаться, мой милый, — сказала она. — И я свой тюк собрала, с тобой пойду.

— Что? — удивился Антон. — Ну уж это никак…

— Нельзя жене с мужем идти? Куда ты, Антонечку, туда и я… Это мне для жизни нужно.

— Да пойми, неуместно тебе там. Будет бой, земля пойдет кругом…

— А я не боюсь, Антонечку…

Антон двинулся к стене за шинелью. Феся попятилась, но не сошла с пути.

Антон воскликнул в сердцах:

— Ничегошеньки не понимаешь!

— Все понимаю, — проговорила она, помогла застегнуть ремень и вдруг быстро оделась сама.

В хату шумно ввалились раскрасневшиеся Лиза и Горка.

— До возвращения, товарищ политрук! Врангелю в пузо — штык, и чтобы больше тебе не уходить от нас!

— До побаченья, дядько Антон! Мне пустых патронов привезите. Можно и с порохом!

— Ладно, Егорий, шестнадцатидюймовый снаряд привезу. Попутно захвачу и пушку!

Прикрутили лампу, вышли на темную улицу. У главной дороги Антон сказал:

— Стой! Подходи по одному, давай руку!

Лиза и Горка послушно стали прощаться. А Феся забежала вперед Антона. Он взял у нее из рук сверток, передал Лизе.

— Неси домой. Все — марш обратно в хату! И ты, Феся. Хватит!

Но только сделает шаг Антон, она следом.

Ничего не видно на улице. Только по топоту сапог, по ржанью лошадей можно догадаться, что вблизи идут и едут люди. Антон хрипло повторил:

— Иди, голубка, иди же…

Припала к нему, закашлялась от слез… Потом Лиза и Горка загородили ей дорогу, и Антон пошел на костры, к берегу Сиваша.

От командующего фронтом Матвей поехал обратно в Григорьевку. Ночь переночевал с красноармейцами, днем был на митинге, слушал «Интернационал»: ведь наступило седьмое ноября тысяча девятьсот двадцатого года — третья годовщина Октябрьской революции, власти рабочих и крестьян.

В семь часов вечера Матвея повезли в Строгановку. Прискакали — уже темно. Улицы, как и раньше, забиты войсками, словно только что с марша. По стуку, бряку, по голосам можно было судить, где больше скопилось людей. Вблизи берега на круче неясно обозначились фигуры бойцов, чувствовалось шевеление рядов большой колонны, слышался гул голосов. Это собиралась штурмовая колонна. Она первая двинется через Сиваш. Снаряжали, готовили ее днем. Изо всех батальонов собрали коммунистов. Они — охотники — пойдут первыми. Пулеметчики осмотрели, перещупали пулеметы. «Стригуны» взяли ножницы — резать колючую проволоку. Каждый в колонне получил гранаты, патроны. Командиры проверили у бойцов винтовки. Кому выдали новую, а кому лишь заменили затвор. Всем выдали хлеб. Объяснили, как переходить Сиваш и что делать, если встретится вражеская разведка или прожекторы осветят колонну на сивашском дне; как выходить на сушу, если берег очень крутой. Опытные показывали, как ловчее резать проволоку. Обдумали, как спасать раненых темной ночью на вражеском берегу.