Евгений Гущин - Дом под черемухой

Через минуту на столе появилась запотевшая темная бутылка с серебряным горлом.

Официант услужливо спросил Евдокию:

— Прикажете открыть? Или сами желаете?

— Открой. Поухаживай за нами.

Хлопнула пробка. Евдокия глядела, как официант разливал по фужерам вино. Дочери она велела налить лимонаду и небрежным кивком отпустила официанта.

— Ну, бабы, за все хорошее. Поехали!

Выпили, закусили яблоками.

Колобихина уже не оглядывалась по сторонам, а размягченно улыбалась, влюбленно глядела на подругу.

— А наши-то в подвале гнилушку пьют.

— Пускай пьют. Так им и надо, — смеялась Евдокия. — Ишь какие! Без нас вздумали отпраздновать. Не на тех напали! Вот так, Нинша, с ними и надо. Они гнилушку пьют, а мы — шампанское.

— Ой и боевая ты, Дуська!.. И в кого ты такая? — качала головой немного опьяневшая Колобихина. — Я бы сроду не насмелилась. Это ж надо — в ресторан…

— Почему бы ты не насмелилась? — строго спросила ее Евдокия. — Ты что, иждивенка какая-нибудь? Нет, ты сама работаешь. Ты трактористка, Нинша. Ты людей хлебом кормишь. Где твое классовое достоинство? Где твоя хлеборобская гордость? Кого тебе бояться? Мужики вон все себе позволяют, а ей, видите ли, неловко. Да если хочешь знать, нам больше положено, чем им. Мы на двух работах работаем. На работе и дома. На нас и колхоз и семья держится.

— Это правда, — пригорюнилась Колобихина. — Мы и дома, и везде, знай себе, вкалываем, да еще глядим, чтоб мужик совсем не запился. Все на нас держится. Слышь, Дуся, верно, нет ли, говорят, на уборке всех баб у нас на комбайны посадят. Не слыхала таких разговоров?

— Видно, так оно и будет, — вздохнула Евдокия и, отрешась от всего грустного, махнула рукой: — Давайте за нас, за женщин!

— За нас, за нас! — подхватила Колобихина. — За них пить не будем. Ну их подальше.

— Не будем, — согласилась Евдокия. — За себя они сами выпьют. Уж в чем в чем, а в этом деле они не обробеют.

— Гнилушки в подвале.

— Но-о…

Чокнулись, выпили.

Евдокия отставила фужер и строго поглядела на дочь:

— Чтоб в ресторан ни-ни. Поняла? Ты на нас не смотри.

— Да знаю, — сказала Юлия.

— Хорошо, что знаешь. Только и напомнить не грех. Будешь сама зарабатывать, тогда другое дело. Кавалеры пригласят — не ходи. Самое пропащее дело.

— Ну хватит тебе, — поморщилась Юлия.

— И правда. Чего ты на нее напала? — вступилась Колобихина.

— Я не напала. Я на всякий случай. Не хотела, чтоб она здесь, в городе, оставалась. Лучше б при мне была, но мешать не буду. — Повернулась к дочери. — Учись, Юлия, да с умом живи. Все. Больше ничего тебе не скажу. Это мои последние слова.

— Ой, поди, пора! — спохватилась Колобихина. — Мужики там нас заждались. Ругаются, поди.

— Подождут. Мы же веселиться приехали. Подставляйте-ка свою посуду. Сейчас нам горячее принесут.

— Благодать… — размягченно улыбалась Колобихина. — Поела, встала и пошла. Посуду мыть не надо. Как барыня. Живут люди…

— Не завидуй.

— Да я разве завидую? С чего ты взяла?

Заиграла музыка. Хорошо было сидеть, разомлев от хорошего вина и разговора, да надо подниматься. Евдокия подозвала официанта, рассчиталась.

— Встали, — скомандовала и поднялась первая.

Мужики стояли кучкой возле Пашкиного грузовика, глядели, как женщины, не спеша, выходили из такси.

— Ой, чо счас буди-ит… — прошептала Колобихина. — Он меня при всех отлает.

— Не пикнет, — шепотом же отозвалась Евдокия.

Мужчины изучающе оглядывали женщин, понимающе переглядывались. Степан — тот улыбался отстраненно и снисходительно, как человек, которого ничем уже не удивишь. Володька же ухмылялся удивленно и несколько растерянно. Его жена впервые выкинула такой фокус, и он не знал, как себя вести, что сказать. Наедине-то он нашелся бы, но кругом были люди — постеснялся.

— Вот так, мужики! — назидательно сказала Евдокия. — Мы малость загуляли. Так что терпите.

— Много ль пропили-то? — спросил Володька.

— А не считали, — засмеялась Евдокия. — Чего нам считать? Деньги сами зарабатываем. Уж пить так пить. Мы еще и кавалеров угощали. Коньяком, — раззадоривала мужиков Евдокия. — Потому как ваш брат нынче не угостит: сам ждет, когда его угостят. Вот так-то.

— Может, еще и танцевали? — хмыкнул Володька.

— А как же! — смеялась Евдокия. — На то и ресторан. Ты бы видел, как один прилип к твоей Нинше. Ну прямо влюбился! На один танец да на другой приглашает. А сам из себя вежливый такой мужчина, обходительный. И по виду — не пьяница.