Сергей Яковлев - Братья Худяковы

Тигр сжал свое мускулистое тело в самый малый, какой только можно, комок и напряг стальные пружины своих скакательных мускулов до того, что в больном боку даже почувствовал острую боль.

Но было не до того…

Человек уж приближался.

Его путь лежал как-раз под носом у притаившегося зверя.

Может-быть тигр и не решился бы напасть открыто на человека по собственному почину, но человек «бежал», и это решило его участь…

Упругий плавный прыжок… и под зверем слабо затрепетало тщедушное тело китайца, захлебнувшегося собственной кровью от прокушенного насквозь затылка.

В 3–5 секунд все было кончено.

Тигр взял в зубы труп и понес его в сопки, как кошка несет мышку.

В караване еще не заметили исчезновения человека, по крайней мере, не кричали и не стреляли, что, по наблюдению тигрицы, всегда делали при всяком переполохе.

…………………………………………………………………………………………………………

Таким образом наша тигрица сделалась людоедом.

Тот страх, который она инстинктивно чувствовала по отношению к человеку, «как рукой сняло»: человек оказался самым беззащитным, самым беспомощным из всех животных, нужно уметь только его взять.

Так, вероятно, должны рассуждать все львы и тигры, испробовавшие человеческого мяса, и сделавшиеся после этого людоедами.

…………………………………………………………………………………………………………

Много и долго жила тигрица. Слава о ее подвигах шла по лесорубочным куреням, путала приисковые партии, наводила ужас на корейские поселки, построенные как разбросанные фанзы, и заставляла одиночных людей зорко оглядываться в тайге.

Ничего не спасало: тигрица брала свою кровавую дань из средины шумного табора, освещенного гигантскими кострами, уносила всех собак из корейских поселков, выхватывала на ходу из вооруженного эскорта человека вместе с ружьем…

Были и курьезы, но для нашей тигрицы, зверя серьезного, ничего смешного в этом не было, а было только досадное…

В одном таежном поселке, из новых, достраивалась последняя к лесу хатка. Почти все уже было готово, даже печь сложена, полы настланы, косяки вставлены, оставалось навесить двери и застеклить окна, для чего рамы стояли тут же у стенки.

После работы к хозяину этой хаты собрались «покалякать» односельчане. Расположились кто где мог — на лавках, на полу по-китайски, курили. А сам хозяин, в полушубке нараспашку, уселся на подоконник, выставив спину в пустое окно.

Трудно восстановить картину происшедшего в этот момент. Видели, что огромный полосатый тигр выхватил мужика из окна и в несколько прыжков исчез с ним в кустах.

Смятение. Крики. Принесли ружья.

Кинулись преследовать зверя, унесшего человека.

Ходили долго, до потемок. Стреляли и кричали.

Наконец, нашли… только один полушубок!

— Погиб — решили все и пошли печально домой.

А погибший оказался дома живым и здоровым!

Вышло следующее: когда тигр, держа за полушубок мужика, тащил его по лесу, то мужик как-то вывернулся из этой оболочки — «выпал» — и, опомнившись, отполз в сторону, а потом бросился бежать домой, разминувшись где-то с погоней. А зверь впопыхах, с погоней по пятам, не сразу, видимо, заметил перемену в своей поноске и бросил одежду уже дальше.

Наконец, похождения тигра-людоеда начали принимать характер общественного бедствия.

Многие проезжие дороги на далекие хутора и заимки были закрыты, много жителей отдельных фанз и хуторов бросили свои насиженные места и, оставив все, бежали в крупные селения. Отдельные путники собирались большими артелями и только тогда решались двигаться дальше. Конечно, тут играло роль всеобщее паническое настроение и досужие рассказы людей, у которых «от страха глаза велики».

В городах велись у начальства серьезные совещания о борьбе с людоедом.

Наконец, последний факт всколыхнул всех: среди бела дня из большого корейского поселка с улицы тигр утащил ребенка.

Были составлены воинские охотничьи команды и целые ватаги частных охотников, и все это было двинуто на войну с тигром-людоедом…

Сколько трудов они положили, сколько износили обуви, поцарапали и ушибли рук и ног, — а были и увечья, — сколько изорвали одежды, продираясь в зарослях в тайге, или в узких «щеках» на горных перевалах и т. д., и т. д.

А сколько сожгли пороху на шумных биваках, где ночью было жутко всем этим, может-быть, и мужественным людям, но в таком скоплении невольно поддающимся панике.

А сколько они потоптали таежных лугов, трав и диких цветов, а, может-быть, и драгоценных корней жень-шеня, потому что большинство этих охотников понимали, в тайге столько же, сколько медведь в книге.