Отиа Иоселиани - Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

Если б не Ганс Штуте, немцы не собрали бы и половины десанта. Один солдат все-таки погиб: то ли парашют у него не раскрылся, то ли раскрылся поздно, только он и сейчас висел на отвесной стене по ту сторону ущелья. Однако неизмеримо большей потерей, настоящей бедой было то, что радиоприемная и передающая аппаратура, боеприпасы и паек, в первую очередь сброшенные с самолета, не были обнаружены до сих пор. Выбрасывая десант в горах, трудно все предусмотреть, и все-таки их десант сложился особенно неудачно. Даже команда «приготовиться к прыжку» раздалась намного раньше, чем ждали, а летчик проявил полнейшую безответственность — избавившись от десанта, что было духу дунул на север, и спрашивать ответа было не с кого.

Немцам позарез нужен был местный житель, горец. Без проводника им трудно было не только найти дорогу, но даже определить стороны. Рассчитывать на то, что какая-нибудь другая десантная группа найдет их или набредет случайно, не имело смысла. Тут можно проторчать много лет, и не маленькому десанту, а целой роте, и никто не узнает об ее существовании.

Слава богу, что с помощью Штуте они нашли такое убежище, в котором при достаточном запасе еды и боеприпасов им ничего не угрожало.

Когда выяснилось, что радиоприемная и передающая аппаратура бесследно пропала, командир десантной группы, приземистый чернявый обер-лейтенант с неарийской внешностью, чуть не лишился дара речи. Весь вчерашний день прошел в безрезультатных поисках, но он не терял надежды. Вечером, однако, обер-лейтенант выделил группу для захвата проводника — местного жителя. Проводника следовало добыть любыми средствами: если придется — выкрасть из деревни. Поскольку вести пленного по здешним тропам — задача сложная, группу составили из четырех человек и командиром назначили упрямого и безжалостного унтер-офицера Шнайдера.

Обер-лейтенант понимает, что без капрала Штуте ему теперь не ступить ни шагу, но обер-лейтенант требует от подчиненных собачьей преданности и потому не очень-то доверяет капралу. Капрал — отличный альпинист. Он знает и то, что унтер-офицер тупой и недалекий. Обер-лейтенант предупредил его: в этих горах надо быть требовательным, но не забывать, что на краю пропасти твой солдат может споткнуться и «случайно» толкнуть тебя…

Господь бог создал Шнайдера таким образом, что сам он не думал ни о чем, но другим верил беспрекословно. Эта особенность не была тайной и для самого Шнайдера. Он только и делал, что, развесив уши, слушал всех: и солдат, и офицеров. По мнению же Штуте, он теперь прислушивался особенно внимательно: не только Шнайдер, даже девятнадцатилетний Клаус Бауман понимал, что в этой чудовищной стране, среди неприступных гор и жутких пропастей, значение Штуте велико.

Ганс Штуте познакомился с Клаусом недели полторы тому назад — Клауса перебросили в действующую часть из десантной школы. Ганс сразу выделил его — неопытного, искреннего синеглазого парнишку, и за несколько дней приблизил к себе, бессознательно радуясь этому сближению посреди происходящей вокруг кровавой бойни. Он относился к Клаусу с отцовской заботливостью, быть может, предчувствуя, что ему не суждено испытать это чувство.

Рассвело.

Унтер-офицер опять шел позади всех и покрикивал:

— Скорее, будь вы неладны, скорее! Пошевеливайтесь!

Холодало, даже по-утреннему слегка морозило, но солдаты обливались потом. Клаус так устал, что решил ухватиться за хвост кобылы — в гору, мол, потащит. Но лошадь возмутилась и чуть не сбросила неопытную наездницу. Карл проклинал создателя, с такой непридуманной щедростью нагромоздившего здесь эти горы, и высказывал надежду, что создатель наверное слышит его, поскольку находится не так уже далеко от этих вершин. Коренастый солдат, ведший под узду одну из лошадей, казался крепким и выносливым. Он все шагал и шагал, наклонив голову и выставив лоб. Только в одном месте, чуть не оступившись с тропинки, он вскрикнул, торопливо перекрестился и, укоротив уздечку, пошел бок о бок с лошадью.

Совсем рассвело, но идти стало еще труднее. Начались крутые отвесы, а пропасти так жутко разевали пасти, что обессиленные немцы еле тащились вперед.

В опасных местах Штуте поджидал Баумана и помогал ему.

— Ганс!

— Что, Клаус? Ты еще в состоянии разговаривать?

— Нет, Ганс, но мне смешно…

— Ну и смейся… Тут только сосунку, вроде тебя, может быть смешно.

— Нет, ты послушай, что мне смешно. Мама моя, наверное, беспокоится. У нас ведь еще не рассвело, верно?