Ирина Гуро - Арбатская излучина

И Валя сказала: «Он — обыкновенный оборотень». И правда было на это похоже. Вот тогда и произошла эта смешная история с загадочным капитаном.

В сумерки одинокий всадник спешился у избы. Они увидели его в окно, когда он уже стучался в дверь. Это было удивительно: незнакомец в черном полушубке, в шапке-ушанке. Знаков различия не было видно, но обмундирование офицерское. И конь — под седлом армейского образца. Автомат висел на груди офицера, а не за плечами… И они, не сговариваясь, потянулись за пистолетами. Незнакомец вошел в первую горницу, где они его и встретили, не скрывая своей настороженности. Он оказался молодым человеком с черными усиками и маленькими баками. Сначала он посмотрел недоверчиво, по быстро сориентировался, положил на лавку автомат, не дожидаясь, пока ему предложат это сделать.

— Сейчас… документ! — он расстегнул полушубок и достал удостоверение. Все было правильно: из разведотдела армии…

— Товарищ капитан, как же вы один, без ординарца даже? Не положено. Здесь же зафронт все-таки. Ничейная земля, — сказал Иван назидательно.

Капитан хитровато, по-мальчишески, усмехнулся:

— Так я же не спросясь… Вы же недавно из тыла. Мне необходимо установить, что мы перед собой имеем. Что там у немцев… — Он вдруг спохватился: — Я ведь не знаю: вы — те, о которых мне говорили?

— Те самые, — сказал Иван.

Они, конечно, не собирались распарывать подкладку телогреек, в которых были зашиты лоскутки шелка с их удостоверениями — на самый крайний случай. Но на власовцев они не походили, и капитана успокоила, видимо, интонация Ивана. Он внимательно слушал, что ему объясняли, показывая по карте: где у немцев нарыты дзоты, где пулеметы стоят, где боевое охранение…

— Может быть, сейчас уже все изменилось — надо на это поправку делать, — добавил Иван.

Но капитан был и так доволен. Ужинать он не остался, торопился очень. И ускакал сразу. И только ускакал, в избе появился все время не подававший признаков жизни кот…

— Слушай, — вдруг сказала Валя, — как фамилия этого капитана?

— Черневич, а что? Ты его знала?

— И ты — тоже, — сказала Валя таинственно. — И Черневич — тоже верно. Потому что черный… Это же наш оборотень.

— Ты права: усы, баки. И лицом — вылитый наш кот, — согласился Иван.

— А ты заметил, конечно: пока капитан был в избе, кота не было; капитан уехал — и кот вот он! И взгляд, смотри, и походка — ужас как похожи!

Иван готовно подтвердил, хотя ничего капитанского в коте не находил. Но ему нравились ее дурачества даже в такой мрачноватой обстановке.

Теперь, через столько лет, когда жизнь наделила его опытом, он понимал, что бросили их друг к другу сами обстоятельства, а молодость и горячность сделали эти обстоятельства их судьбой.

Но тогда… Тогда они были слишком серьезны, чтобы сваливать все на какие-то прозаические обстоятельства. Они верили в то, что полюбили друг друга с первой встречи. Совершенно в этом случае оказалось неважным, что встреча эта происходила в служебном кабинете, где они слушали последний перед выходом в тыл инструктаж. Ну что с того? Это когда-то влюбленные встречались на балу или где-то в тени задумчивого сада. Прошлый век!

…А теперь вот в кабинете генерала, где только синие маскировочные шторы напоминали о войне. Комната была наполнена мирными звуками: тихо льющейся из репродуктора мелодией, звяканьем ложечек в стаканах чая, даже урчанье зуммера не вносило никакой тревожной ноты.

В те первые дни войны в одном из московских переулков дислоцировался штаб воинской части со звонким названием Омсбон. Расшифровка употреблялась редко: Отдельная мотострелковая бригада особого назначения. Особое же назначение состояло в том, что все бойцы бригады готовились для заброски во вражеский тыл. Основу этой единственной в своем роде части составили спортсмены-рекордсмены всех видов спорта. Именно они стяжали славу бригаде и укрепили на ее знаменах высокие награды Родины. Укрепили воинскими подвигами и своей кровью.

Их группа была одной из первых, отправлявшихся в глубокий тыл врага. Еще не было опыта, и его пытались заменить опытом других войн, другого времени, приспособленным к сегодняшнему дню.

Генерал, молодой, только что произведенный, говорил в общем-то известные вещи, но, как они понимали, необходимые. Может быть, даже больше для него, чем для них. Они аккуратно пропускали их мимо ушей. Потому что никак не могли представить себя в тех ситуациях, которые рисовало начальство. Было говорено уже сколько раз, что в случае полного окружения следует занимать круговую оборону и пытаться прорваться, а если положение безнадежное — подрываться на гранатах.