Франц Таурин - На Лене-реке

Андрей напряженно вглядывался в обступившую катер мглу.

— Идиотское положение, — выругался он про себя.

В его встревоженном воображении начала вырисовываться картина: катер ударяется о каменистый обрыв. В пробоины корпуса с шумом устремляются потоки воды, с яростным шипением и клокотанием заливая раскаленный мотор. Ослепленные и ошпаренные клубами горячего пара, они выбираются на крышу катера, уходящую из-под ног в темную пучину быстро мчащегося водоворота. Они в воде, выбраться на берег нельзя, и быстрое течение уносит их, кружа в водовороте среди беспросветной темноты туманной ночи… А там, на острове, сотни детей и с ними Ольга тщетно ждут от него помощи…

И вдруг где-то далеко, с правого борта, мигнул слабый огонек. Мигнул и исчез.

— Огонь, маяк! — обрадованно крикнул Андрей.

— Где?

Огонек снова мигнул, уже значительно правее.

— Держи на него, — скомандовал Ваня.

Андрей, до боли напрягая зрение, всматривался в темноту, стараясь направить катер на промелькнувший отблеск.

Огонек опять мелькнул… но теперь уже слева.

— Что за черт, пляшет он вокруг нас, что ли! — со злостью закричал Андрей.

Но моторист уже догадался, в чем дело.

— Стоп машина! — сказал он, останавливая мотор.

— Почему? — не понял Андрей.

— Мигающий бакен. Ацетиленовая горелка, — пояснил Ваня. — Стоит на середине плеса. Нам он ни к чему. Все равно к берегу не попадешь.

— Что же будем делать?

— Заночуем здесь.

Ваня вылез на палубу и сбросил в воду тяжелый якорь.

— Утром разберемся, — сказал он, спустившись с палубы. — А что зря горючее жечь?

— Пароход нас здесь не сомнет?

— Какой пароход в этакий туман!

Они закусили, расположились на узких лавочках, укрепленных по стенкам каюты, и, утомленные беспокойным рейсом, быстро уснули.

Задыхаясь и напрягая последние силы, Ольга бежала по широкой поляне. Она хорошо знала эту поляну, расположенную за тальниковой рощей. Где-то здесь была протоптана узкая тропинка. По этой тропинке ходили на берег реки. Но, заторопившись, Ольга сбилась с нее и бежала теперь прямо по высокой, в рост человека, траве. Бежать было очень трудно. Шершавые метелки пырея хлестали по лицу, переплетающиеся стебли лугового горошка, цепляясь за босые ноги, останавливали ее.

«Не добегу… упаду… — с отчаянием думала Ольга. — Но как же!.. Как же!.. Я должна успеть… должна увидеть его в последний раз…»

И она ощущала, как крупные прохладные слезы струятся по ее лицу, как острые метелочки пырея, увлажненные ее слезами, освежают разгоревшееся лицо.

Ольге не стыдно этих слез. Она одна, и никто, никогда, ни за что о них не узнает! А от себя не скроешь. Конечно, она его любит. Но этого не должен знать никто-никто… и уж, конечно, не должен знать он…

Она и сейчас не выдает своих чувств… Лучше всего ей и не подходить к нему… Она не подойдет, она посмотрит на него издали… Только посмотрит…

Ольга не заметила, как сбежала по крутому склону и очутилась на дне неглубокого оврага. Здесь, в овраге, росла особенно густая и высокая трава. Мясистые ее стебли теснились так густо, что, раздвигая их грудью, Ольга ощущала перед собой сплошную упругую, с трудом подающуюся стену. Узкие длинные стебли необыкновенной травы поднимались высоко вверх, смыкаясь над головой Ольги.

Плотная гуща травы так тесно прижималась к лицу Ольги, что временами ей не хватало воздуха, она останавливалась и, отталкивая прильнувшие к ней стебли, судорожно переводила дух.

Скорее бы выбраться из этого проклятого оврага! Противоположный склон более отлогий, и подняться по нему было бы совсем нетрудно, если бы не трава. Каждый шаг стоил Ольге огромных трудов. Наконец она поднялась по склону и вышла на полянку. Здесь трава была значительно ниже, она едва достигала колен.

Ольгу поразил странный, никогда не виданный ею ранее цвет травы. Необычайно глубокий зеленовато-голубой… И среди травы гнездами кусты бледно-розовых полевых гвоздик.

Но Ольга ни на минуту не забывала, что ей нужно спешить, очень нужно спешить, и она, обрадованная тем, что выбралась из травяной чащи, еще быстрее побежала к реке, скрытой за береговым откосом.

«Теперь успею, — торжествовала она. Слезы высохли, и радостная улыбка засветилась на ее лице. Она смотрит на цветы, и новая мысль приходит ей в голову: — Я ничего не скажу ему. Подойду, подам ему букет этих простых нежных цветов…»

Ольга опускается на колени и быстро рвет густо растущие гвоздики.