Евгений Грязнов - Там, где рождаются молнии

На прощание она достала из сумочки фотографию и протянула Андрею. На обратной стороне было написано: «Милому Андрею от Нади. Мы жили по соседству, встречались просто так…»

— Что это значит? — спросил Веслов.

— Подумай, — поцеловав его, она, помахивая сумочкой, пошла по аллее сада, ведущей к крыльцу дома.

Больше Андрей ее не видел. Два письма, полученные от нее из Н-ска, он хранил вместе с фотографией. Потом она перестала писать. Может быть, для девятнадцатилетней Нади эти встречи были действительно «просто так». Может быть, Андрей зря мысленно прибавлял еще две строки из той же песни: «Любовь ворвалась в сердце, сама не знаю как…»

А вскоре и Веслов, собрав свои нехитрые пожитки, уезжал на учебу в академию. В тот день лил дождь. И наверное, потому Андрею было грустно вдвойне. Хозяйка суетилась, накрывая стол к прощальному ужину. А Веслов стоял у окна и смотрел во двор, туда, где, озаряемые вспышками молний, гнулись под дождем тонкие веточки жасмина и сирени. И ему казалось: сейчас мелькнет в кустах такое дорогое ему лицо. А потом выйдет на аллею Надя, улыбнется Андрею и тихо скажет:

— Вот и я…

И опять зазвучит музыка. Грустная-грустная, как этот дождь за окном, как прощальная песня журавлей, как все, предвещающее разлуку с теми местами, где встретил свою первую любовь, где оставляешь частицу своей души. Но музыки не было. И не было Нади. А дождь лил. И уже сигналила машина, посланная командиром роты за старшим лейтенантом Весловым.

…Когда это все было? Сколько лет, сколько зим прошло… Остановившись, Веслов крикнул ребятам:

— Здорово, орлы! — и, побледнев, осекся: среди горящих веток лежал снаряд. Откуда притащили его эти два сорванца и сколько он лежит в костре, Андрей не знал. Интуитивно почувствовал: беда неминуема. Моментально оттолкнув в ложбину старшего мальчугана, он схватил на руки младшего, бросился с ним бежать. В ложбинке, где притаился старший, места уже не было. А до следующей — с десяток метров. Раздался взрыв. Подмяв ничего не понимающего малыша, Андрей упал на землю и тут же потерял сознание.

…Очнулся он от прикосновения чьей-то теплой руки. Открыл глаза и не поверил, что видит все наяву. У изголовья в накинутом на плечи халате стояла… Надя. Она почти не изменилась с той последней встречи. Только у самых глаз появилась едва видимая сеточка тонких морщинок. Да вместо кос с алыми бантами была короткая модная стрижка.

— Ты? — удивился Андрей. — Или я еще не пришел в сознание.

— Пришел. И это действительно я.

— Ты решила навестить меня?

— Нет. Не тебя, а того, кто спас моего ребенка. И я очень рада, что им оказался ты. Ты — герой.

— Я поступил так, как и подобает… — сказал он, поняв, что повторяет любимую фразу своего бывшего ротного. Андрей вдруг так отчетливо представил городишко своей офицерской юности, что захотелось задержать это видение подольше. Но через минуту он спохватился:

— Ты замужем?

— Была…

Надя, выкладывая на стол яблоки, печенье, конфеты, опустила глаза, и Андрей мог, не стесняясь, разглядывать ее в упор. Да, она мало изменилась. Она была все такой же.

— Кто он?

Она поняла, что спрашивал он о муже. Посмотрела на него пристально:

— А ты… женат?

— Нет.

— Из-за меня?..

Он промолчал. Она заплакала.

— Ты извини. Я всегда знала, что ты меня любишь. А я… Да что говорить — поздно…

— Неужели поздно?

— Андрей, я ничего-ничего не знаю. Ты поправляйся, ладно? Осколок вынули удачно. Доктор говорит: все хорошо. Я ухожу, но я еще приду. Ты будешь ждать?..

Веслов молчал. Молчал и тогда, когда Надя, наклонясь к нему, поцеловала в небритую щеку. И лишь когда она вышла из палаты, он произнес:

— Все будет хорошо.

А после долго лежал с открытыми глазами, снова вспоминая городишко своей офицерской юности, свою хозяйку и тоненькую девушку Надю, ее огненные банты и думал: «Как все-таки хорошо, что все это было…» А в душе его звучала и звучала музыка. Звучала чисто, ровно, наполняя душу Веслова запахом и жасмина, и сирени, и дождя, и едва уловимым запахом Надиных волос.

Письмо было адресовано заместителю командира дивизиона по политчасти майору А. Редько.

«…Спасибо Вам, Анатолий Григорьевич, за то, — писал сержант запаса Виктор Шмелев, — что Вы помогли мне с честью пройти школу армейской закалки. Если потребуется, я готов снова встать в солдатский строй».

И далее Шмелев сообщал, что учится на подготовительном отделении университета, дела идут хорошо и что он, Виктор, обещает во всем высоко держать честь отличного боевого коллектива, в котором служил.