Георгий Марчик - Субботним вечером в кругу друзей

— Будь умницей!

В конце дня в клубе санатория состоялось общее профсоюзно-производственное собрание.

Галя пришла минут за десять до начала. Знакомые и незнакомые ей люди приветливо здоровались с ней, спрашивали, нравится ли ей здесь, как работается. Галя поняла, что ее знают больше, чем ей кажется. В этих мимолетных вопросах она почувствовала дружеское участие.

Собрание затянулось, а когда закончилось, все вдруг заторопились по домам, зал быстро опустел. Галя зашла в библиотеку одеться и взять сумку. На улице было уже темно. Неподалеку от выхода с ней словно бы невзначай встретился Олег Павлович и попросил разрешения проводить.

— Нам в одну сторону, — пояснил он.

— Вы очень хорошо выступили, — сказала она. — Горячо, искренне.

— Спасибо, — с явным удовольствием сказал Олег Павлович. — Мне особенно приятно слышать это от вас. Вы не представляете, как трудно здесь работать. Прежний главврач распустил всех. Порядка нет. Люди разленились, тянут все, что плохо лежит. Возьмите этот случай с посудомойкой, что обсуждали сегодня. Спокойно несла домой целую кастрюлю мяса. И, надо полагать, не в первый раз.

— А все-таки мне ее жалко, — сказала Галя. — У нее двое детей. Она так плакала, просила простить ее.

— Что поделаешь, — сказал Олег Павлович. — Все плачут, когда попадаются с поличным. А прости мы ее — все будет продолжаться по-прежнему. Во имя всех приходится быть твердым. Иначе все становится фарсом. Люди перестают верить словам, перестают уважать порядок. Вы ее жалеете, а она не жалела тех, у кого украла…

Олег Павлович говорил с неподдельной горечью, болью. Это понравилось Гале.

— Я сам видел, как ее задержали, — с усмешкой сказал Олег Павлович. — Слышали бы вы, как она кричала, возмущалась… Но бог с ней, в данном случае мы применили самую мягкую меру — обсудили и уволили по собственному желанию. Правда, это не совсем последовательно. Но, надеюсь, для нее будет хорошим уроком. А посудомойки везде нужны.

Олег Павлович спросил Галю, не торопится ли она, и предложил прогуляться. Галя согласилась: все же ей было приятно общество главного врача. Они направились к городскому парку, расположенному на возвышении у самого моря. Народу здесь было немного, да и те в основном отдыхающие — местные жители в это время года сюда не заглядывали. В парке терпко пахло сосновой хвоей. Разговор зашел о библиотеке, о книгах. Оказалось, Олег Павлович следит за новинками литературы. Он с явным удовольствием читал на память любимые стихи.

— Иногда спрашивают: а зачем нам поэзия? — говорил Олег Павлович. — Она только расслабляет. Ерунда. Поэзия — это прекрасный мир мыслей, чувств, красок и чего-то еще, что нельзя выразить словами. Это особое состояние души, особый взгляд и настрой на себя и на жизнь.

Галя с интересом слушала и вдруг рассмеялась. Олег Павлович с ожиданием посмотрел на нее.

— Я поймала себя на той мысли, что стала забывать, что вы мой начальник, — объяснила она. — А этого делать нельзя.

— Но почему же? — с шутливым укором спросил Олег Павлович. — Вы слишком все упрощаете. Мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо… — закончил он, вглядываясь в зарумянившееся лицо смущенной Гали. — Нет, все-таки объясните, почему нужно все время помнить о наших служебных отношениях и соблюдать дистанцию…

— По той самой причине, по которой нельзя уносить домой кастрюлю мяса…

— Ну, это уж слишком, — с нотками обиды сказал Олег Павлович. — Вы все упрощаете. Разве не могут встретиться и поговорить по душам коллеги по работе, имеющие общие вкусы и интересы?

— Смотря какие коллеги, Олег Павлович, — насмешливо сказала Галя. — Вы прекрасно понимаете. Зачем делать вид, что это случайная, невинная прогулка? Вы не замечаете, а сами все время оглядываетесь по сторонам, словно боитесь чего-то. Вот вам и невинная прогулка!

— Неужели оглядываюсь? — смутился Олег Павлович. — Мне очень стыдно. Извините меня, Галя. Ах, злые языки страшнее пистолета.

— Вот и не надо встречаться украдкой. Мы всегда можем спокойно поговорить на работе.

— Как вы жестоки, — вздохнул Олег Павлович. — Разве на работе поговоришь? Ладно, хотите честно? Не собирался говорить — вы меня вынудили. Я сам со страхом думаю о том, что будет дальше. Мне уже сейчас не хватает вас. Клянусь всеми богами, я все время только и думаю о том, как бы увидеться с вами, хоть украдкой, хоть мельком. Использую для этого любой ничтожный повод. Вы не замечаете? — Это звучало как признание в любви.