Александр Малышкин: Сочинения в двух томах. Том 1

Он позвал Опанасенко. Сложил на койку винтовку, патроны, папиросы. Вынул из тайного хранилища школьный браунинг. Горбушку хлеба на всякий случай. Кажется, это было все?

На корме, в синей темени, стояли двое стройных, прямолобых, с винтовками на плечах, как статуи, Кузубов с Хрущом. Он, третий, присоединился — приземистый, немного пригорбленный от сиденья за книгой. Опанасенко высунулся следом, махал из могильного своего логова:

— Счастливо!

За гудком послышалось едва… Чем‑то возбужденным, праздничным опахнул темный воздух, вероятно, от огней, от будоражно поднятого в ночи многолюдья. Осыпалась круча под бегущими штоломными ногами. Завидно было, что нельзя, как Хрущу, с припляской скакать через овражки, разгульно вопить:

— Э-эй, Кузубов, друг! А можбыть, и живые назад не вернемся… а ну, и мать с ней!

Кузубов поспевал сзади мягко, по-кошачьи, — за его голосом угадывалось подслеповатое, смешливо-торжественное лицо.

— Нет, Хрущ, я смерти не хочу. Ты скажи, чего мы видали с тобой в наши молодые годы?

«Теперь‑то увидим!» — хотелось вызывающе крикнуть Шелехову. Ночь обтекала его ознобной, огненной свежестью. Так вот оно какое — то, что манило, и ужасало, и закрыто было от него всю жизнь. Пьяная смертная гарь под окнами ораниенбаумской школы… Бушеванье борьбы и жути, бившееся о стенки его тюремной каюты… Теперь он дорвался, брал свое, до дна вдыхал обжадовелой грудью… Вот оно какое!.. Над портом продолжали штурмовать гудки, рыдание сирен. Прожекторы разрывали нагорный мрак неестественными солнцами. Шлюпки высыпали в темень воинством тревожных, рыщущих огоньков. От всего поддувал обжигающий ветерок напора и опасности…

…Конец ночи был — за севастопольскими рубежами.

Много народу ушло из Севастополя безвестно в ту ночь. Ушло и не вернулось. Шеститысячная волна матросов-повстанцев и портовых в три дня смыла с полуострова малодушную контрреволюцию, а там устремилась далее, на Синельниково, на Ростов, захватив с собой, среди тысяч других, и крошечную судьбу некоего Шелехова.

Аншпуг— деревянный брус, используемый в качестве рычага для подъема и переворачивания тяжестей.

Бак— передняя часть палубы от форштевня до фок-мачты.

Баталер— кондуктор или унтер-офицер, заведующий денежным, пищевым и вещевым довольствием в царском флоте.

Беседочный узел— вид морского узла.

Бизань-мачта— третья мачта, считая с носа.

Блокшив— корпус разоруженного (лишенного оборудования) судна, приспособленного для жилья или хранения запасов.

Бон— плавучее заграждение из бревен, бочек или железных ящиков, связанных между собой цепями или тросом.

Боцманат— старший строевой унтер-офицер в царском флоте.

Ватерлиния— кривая, получаемая при пересечении поверхности корпуса судна горизонтальной плоскостью, параллельной уровню воды.

Выбленочный узел— вид морского узла.

Вымпел— длинный узкий флаг, поднимаемый на брам-стеньге; поднимается на кораблях с начала кампании и спускается с окончанием ее.

Выстрел— брус, укрепленный концом снаружи борта против фок-мачты; во время стоянки судна на якоре на выстрел ставят шлюпки.

Гаечный узел— вид морского узла.

Гардемарин— воспитанник морского корпуса или морского инженерного училища в царском флоте.

Гафель— наклонное рангоутное дерево, нижним концом упирающееся в мачту, сзади на верхнем его конце во время хода поднимается кормовой флаг.

Грот-мачта— вторая от носа мачта.

Гюйс— флаг, поднимаемый на носу военного корабля 1–го и 2–го ранга, стоящего на якоре.

Дислокация— распределение судов по портам для постоянной стоянки или зимовки.

Диспозиция— расположение кораблей для стоянки на рейде или в гавани.

Док— осушаемый бассейн, в который вводятся суда для ремонта.

Дредноут— устаревшее название крупных боевых бронированных кораблей с мощной дальнобойной артиллерией, в настоящее время — линкор.

Задвижной штык— вид морского узла.

Зауряд-прапорщик— младший офицер, произведенный из нижних чинов.

Канонерская лодка, канонерка— корабль небольшого размера для действия у берегов и в реках, имеющий артиллерию среднего калибра.