Михаил Алексеев - Да поможет человек [Повести, рассказы и очерки]

«Надо же, расхвастался», — подумала Ксения, обернувшись, Алексей, широко размахивая руками, шел ко ржи, за ним, визжа, вприпрыжку бежали девчата. Сзади всех неторопливо, вразвалку шагал Иван.

Ксения поколебалась с секунду и побежала за ними. Когда она подошла к комбайну, Алексей уже сидел за штурвалом. Петька Селезнев стоял рядом с ним, усмехался. Две девушки взбирались на соломокопнитель, крича, что это пустая затея, что комбайн не возьмет влажные стебли ржи.

Алексей увидел Ксению, подмигнул.

«Вот узнаешь сейчас, как бахвалиться», — злорадно подумала Ксения. Ей и в самом деле хотелось, чтобы Алексей опозорился: слишком самонравный он.

Медленно разворачиваясь, комбайн подходил ко ржи. И вот лопасти хедера захватили первые колосья, громче загудел мотор, резче рассыпалась дробь очистков, натужно застучал барабан.

— Не возьмет, — сказал Иван.

Алексей выпрямился, прислушался к ритму машины, но сразу же засмеялся, весело помахал всем рукой. А Ксении показалось, что он ей машет, и она, не зная чему, тоже тихо засмеялась, отвернув в сторону порозовевшее лицо.

Комбайн шел все дальше и дальше, спокойно, без рывков. И хотя поле было неровное, кочковатое, Алексей будто каким-то внутренним чутьем угадывал каждый холмик, безошибочно изменяя высоту среза. Сделав несколько кругов, он наконец остановился. Две крепко сколоченные бестарки подъехали к нему, и, наполнив их до краев зерном, Алексей спрыгнул на землю, приглашая посрамленного Ивана занять место за штурвалом.

Афанасий Сергеевич, который до этого со скучающим лицом сидел возле бочки с водой, не сдержался, сказал:

— Лихо он тебя, бригадир…

Ксения искоса, с превосходством глянула на Зину, фыркнула, но Афанасий Сергеевич строго посмотрел на нее, и она отвернулась, побежала к ферме — весело ей было сейчас, хорошо.

Давно уже уехал Алексей, разошлись в небе тучи, Иван убрал клеповский клин и перешел на другом, дальний участок, а Ксения все улыбалась чему-то. Вечером она сидела с Михаилом под черемухой, но что он говорил, не слышала: она слушала далекий баян, и на сердце у нее было покойно.

С этого дня Ксения и в самом деле больше не встречала Алексея. Он не появлялся на ферме, и она будто забыла о нем. Если и вспоминала, то только покачивала головой, усмехалась добродушно.

По вечерам она нарочно задерживалась на ферме: Михаил приезжал каждый день, и Ксения надеялась, что, не дождавшись ее, он уедет обратно в город. Но все равно, когда бы она ни пришла, он всегда терпеливо ждал у калитки.

— Брат, миленький, прости, не хочу я тебя видеть, — однажды сказала она, — уезжай ты, пожалуйста, обратно.

Михаил растерялся от неожиданности:

— Как же так? У меня ведь отпуск не кончился! Нет, сестра. Пути наши встретились, богу угодно, чтобы мы вместе шли по жизни.

— Не бывать тому, чтобы господь меня наказал! — горячо сказала Ксения. — Он мою молитву услышит…

— Смирись, сестра, — Михаил скорбно покачал головой, — я триста рублей за билет платил — разве дозволил бы бог мне понапрасну в разорение войти? Меня сам брат Василий вызвал, его желание, чтобы ты за меня пошла: ведь нет у вас в общине молодых женихов, а тебе замуж пора. И родителям твоим я по нутру. Вы вон много общине задолжали, чем расплачиваться будете? А я все деньги за вас внесу…

— Какие еще деньги? — удивилась Ксения. — Нам твоего не надо. Заработаю, сама расплачусь.

— Смотри, сестра, расскажу брату Василию, не похвалит.

— Не пугай. Я сама ему в ноги упаду… Я ведь по- хорошему тебя прошу: уезжай, а ты…

— А замуж за кого пойдешь? — с отчаянием спросил Михаил. — За старого, да? Или я урод какой, что ли?

Ксении стало жалко его, она вздохнула, дотронулась до его руки:

— Не люблю я тебя, пойми. Какая же это наша жизнь будет без любви, да и замуж мне рано.

— Полюбишь, Ксения, полюбишь, — с надеждой воскликнул Михаил, двумя руками ухватив ее руку, — душа у меня хорошая! А замуж никогда не рано.

Она отняла руку и, ничего не сказав, пошла в избу.

— Ага, комсомольца небось приглядела, да? — плачущим, отчаянным голосом прокричал ей вдогонку Михаил.

Прасковья Григорьевна в сенях цедила из подойника в кувшин молоко. Афанасий Сергеевич ложкой вылавливал мух из банки с медом.

— Гляди, как ты поздно стала приходить, — сказал он. — Нечего там задерживаться. Слышь, что ли? Михаил тебя дожидался — ушел. Ты думаешь, ему просто туда- сюда мотаться? Слышь, что говорю-то?

— Видела я его, батя, — ответила Ксения. Она села на табуретку, устало выложив на коленях руки.