Лилли Промет - Девушки с неба

Многое в жизни становится понятным человеку слишком поздно…

Последний год разрушил даже маленькую видимость согласия в их семье. Еэва была за советскую власть. Антон — против, сын принял сторону матери, дочь разделяла точку зрения отца. Поначалу стеснялись излишней резкости, но ссоры углублялись и множились, как трещины. Соседи качали головой: «Вот что делает политика!»

— Ты ведь сам рабочий! Ну кого ты оплакиваешь? — Еэва пыталась переубедить мужа.

А Антон тащил жену к шкафу, хлопал по туалетному столику, креслам, дергал гардины.

— Разве мы плохо жили?

— Все это нам ведь никто не подарил, — отвечала Еэва. — Все трудом досталось…

— Ты еще скажи, что хозяин был кровопийцей!

— Был… — отвечала Еэва.

— К каждому празднику он дарил нам месячное жалованье. Построил клуб для рабочих, трамвайную линию, пятиэтажный дом. Открыл для рабочих магазин, в котором были пониженные цены. Танцевал на праздничных вечерах с работницами, катал на своей машине. Разве это неправда?

— Осел! — кричала Еэва.

Еэва не умела объяснить мужу, что дом, построенный хозяином для рабочих, и лавка, открытая им, приносили большой доход. Рабочий выгадывал сенты, хозяин — кроны. Сырье он получал без пошлин, почти даром, а трамвайные рельсы прибавили к его банковскому счету миллион.

— Что ж такого! — удивлялся Антон. — Сам жил и другим давал!

Ну что говорить с таким тупицей, ведь он ничего не хочет понимать. Больше всего Еэва ненавидела объяснения. Пусть каждый доходит своим умом.

Еэва не была верной женой своему мужу, но детей, видит бог, она любила всем сердцем. А счастья не было.

У каждого свои слабости… На слабости Еэвы Антон глядел сквозь пальцы. Он только требовал, чтобы Еэва соблюдала внешние приличия и не швырялась деньгами. Если жена слишком поздно возвращалась домой, Антон ворчал:

— Все вертишься! Опять у тебя подметки прохудились.

У Антона был прямой нос с горбинкой, бородка, тонкие черты лица. Высокий, статный мужчина. Все говорили Еэве:

— Красивый у тебя муж. Как барон.

Но для любви и счастья одной лишь баронской красоты мало. Раздражали ограниченность и скаредность Антона. Он совал нос даже в кастрюли.

— Разве мясо такое дорогое? Вчера мясо было дешевле, а суп такой же жирный.

Каждый вечер он подсчитывал расходы; если не хватало двух сентов, не мог уснуть.

— Потрудись вспомнить, куда делись эти деньги? — приставал он.

Мать Антона жаловалась знакомым на неудачный брак сына: «О чем эта Еэва думает! Антон такой верный муж, такой работящий, бережливый, чистый. Не пьет, не курит, не бросает деньги на разные кино и театры. Сам следит за одеждой детей, целы ли чулки и пуговицы, сам делает закупки на зиму. Легкомысленным женщинам всегда достаются хорошие мужья!»

Еэве было скучно с Антоном.

Даже в воскресенье, гуляя по городу, Антон молчал. Он носил костюм из добротного английского материала, шляпу, галстук, в руках трость. Аристократ. Он оценивал взглядом встречных и был доволен, когда на него обращали внимание. Только временами он хмурился и раздавал детям короткие наставления и длинные замечания:

— Аади, не ставь ногу криво! Ты стаптываешь ботинки! Айно, ты пачкаешь чулки. Если их слишком часто стирать, они разорвутся и поносить не успеешь.

А когда за стол садился лишний человек, Антон целый вечер смотрел ему в рот и стерег сахарницу и масленку. Со временем Еэва привыкла к характеру мужа. Пожала плечами и примирилась. Но ее тянуло из дому, она скучала и мечтала о настоящей любви, настоящем счастье, настоящем муже. И хотя маленькие приключения и легкие привязанности кончались разочарованием, ей все-таки казалось, что впереди обязательно ждет что-то большое, красивое.

Да, трещины были уже давно, хотя Антон это упорно отрицал и в своих семейных неурядицах винил лишь красных. Особенно зол он был на Аади — тот вступил в комсомол. Но отношения между отцом и сыном стали совершенно враждебными после одного ужасного вечера.

Аади поздно вернулся домой с собрания.

— Где ты шлялся? — спросил Антон.

— Я не шлялся, — обиделся Аади.

Айно, стоя в дверях своей комнаты, молча подпиливала ногти.

— Он ходит к русским солдатам учиться танцевать вприсядку, — ехидно кольнула она и злорадно усмехнулась, заметив сжатые кулаки брата. — Товарищ комсомолец, — дразнила она, — скоро ваша песенка будет спета.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил побледневший парень.

— Сам увидишь, когда листья начнут падать… [1] Условный пароль эстонских контрреволюционеров. Тогда не рассчитывай на мою жалость!