Борис Романов - Почта с восточного побережья

Потом услыхал я посреди озера вопль, сбавил ход и вовсе остановился, дочка забеспокоилась, но когда вопль повторился, засмеялась:

— Так ты этого испугался? Совсем от жизни отстал, папочка! Это же пляшут!

Оказывается, хором можно исполнять и вопль! Музыка с танцплощадки была слышна плохо, но ударник усердствовал, и, помогая ему, коллективные взвизги взрывали тишину.

— Н-да, это что-то совсем прогрессивное и очень зовущее сделать скачок от детсада до института…

— Совсем, совсем отстал, папочка!

— А музыка где?

— Какая еще музыка? Там сейчас Лелик с гитарой солирует…

Гнусавый, форсированный на нижних регистрах голосок сквознячком пробивался на озеро через электроусилитель, глухо гудел под ногами настил танцплощадки, и я не нашелся, как съязвить дочке, потому что она снова положила подбородок на ладони, задумалась. Представила, наверно, этого Лелика, стоящего на эстраде в белых штанах с бахромой, и двоюродную сестру свою Наташку, прыгающую и вертящуюся посреди площадки, строгую Наташку в лазоревом брючном ансамбле, в очках с затемненными стеклами и тонкой золоченой оправой. Лелик нагибается с гитарой, чтобы звуки из пищевода выдавить прямо в микрофон, а Наташка, наверно, думает, что это он к ней…

— Папк! Все-то ты примитивно представляешь! — грустно говорит мне дочка. — Это ведь просто такая исполнительская манера.

— А как же! Только в искусстве манера — это когда у одного. А когда у нескольких? А когда у всех?

— Пусть танцуют, — решает дочка, — давай полный вперед.

— Можем заглянуть…

— Папк, ну ты просто иногда глупеешь от любви к ближним! Пол-ный вперед! К ма-ме!

— Так бы и сказала, что не хочешь на танцы, а то — слезы под транзистор, излияния соснам… Я еще разберусь с этим Леликом!..

…Пристань возникает, как всегда, неожиданно, и, едва я останавливаю мотор, мы заклиниваемся форштевнем в досках переходного мостика. Надо бы потише. Ворчливый голос деда Степана доносится сверху:

— Ага, полуночные странники! Долгонько, долгонько!.. И мать и невестка волнуются! Я с Федькой Праховым у внучка на свидании побывал, а вас все нет! Безобразие, а кто ответит?

— Как там дела у сынка?

— Ничего дела… Гостинцев я ему снес, малинки. А он: «Ты, — говорит, — дедушка, лучше пистолет принеси». Федька обещал. Ух, бравые ребята! Ух, ребята! Но вы мне лучше скажите, кому ухи драть?

…Решение пойти в моряки пришло к нам с Серегой Праховым в сорок восьмом году, потому что после Симкиной гибели играть в войну у нас не получалось и все наше оружие было роздано малышам. Какая могла быть игра, когда мы сами видели, во что превратился Симка!

За два года мы с Серегой перечитали от корки до корки уйму военных и любовных книг и, умудренные всем пережитым и перечитанным, влюбились в Наташу Снарскую, нашу одноклассницу. Мы наперебой катали ее на финских санках, но к концу очередного учебного года она заявила нам обоим, чтобы мы оба укатывали от нее как можно дальше, и тогда, с горя, мы пошли с Серегой осуществлять свою давнишнюю мечту — наниматься в матросы на пароход к Лешке-капитану. Одного рейса нам оказалось на зубок, но озеро, дотоле рассматриваемое нами в основном как водоем для купания и для запуска игрушечных корабликов, повлекло к себе неодолимо, и следствием этого была покупка моим отцом одной из лучших на озере послевоенных лодок. У нас у самих хватило фантазии оборудовать ее рулем и парусами, и, хотя лодка была продана в трудные времена, центростремительное движение к океану уже началось, и Наташка Снарская еще не знает, сколько корабельных моделей подарила она районному клубу ДОСфлота, отвергнув нашу с Серегой любовь.

Документы в мореходку мы послали с ним вместе, и вызов на экзамены пришел неожиданно, когда Серега был на сенокосе. Отец, к тому времени снова имевший право на легковушку, внял моей мольбе и разрешил смотаться в деревню за Серегой, но мы Серегу не нашли, и бригадир, поглядывая не на меня, а на величественного шофера Филиппа Андреича, обещал разыскать Серегу и выслать в город при первой возможности. Экзамены сдавал я один. Мама потом рассказывала, как появился через пять дней у нас в доме запаренный Серега в сопровождении того бригадира да как он до того допереживал, что и в Ленинград не поехал:

— Видно, теть Лен, сейгод не судьба!

А осенью его вместе с братом Колькой, который устроился табельщиком в МТМ, призвали на службу, к Сереги-ному счастью, на флот.