Александр Грачёв - Сторожка у Буруканских перекатов [Повесть]

Этого было вполне достаточно для Прониной, чтобы почувствовать себя счастливейшим человеком на свете.

Весь вечер она не спускала глаз с бесконечно дорогого ей лица.

Пока ребята переносили из саней в избушку продукты, Пронина хлопотала у печки. Колчанов еще никогда не видел ее в роли стряпухи и теперь тайком присматривался к ней. На душе у него становилось как-то спокойно и уютно — рушились последние его представления о Прониной, как о праздной белоручке. А она в тот вечер прямо-таки вдохновенно исполняла роль поварихи. Не успели ребята раздеться, как на плите все кипело, запах поджариваемого мяса перемешивался с душистым ароматом кофе.

— Знаешь, Надя, а ты совсем хорошо выглядишь, — вполголоса говорил Колчанов. — Ты даже похорошела. А я-то, грешным делом, думал, что ты здесь захиреешь.

— Спасибо, Алеша, за комплимент, — отвечала Надя, румяная не то от печного жара, не то от смущения.

— В тебе появилось что-то новое, — продолжал Колчанов. — Что именно — не пойму.

— Не знаю, тебе виднее, Алеша…

— А как чувствуешь себя? Сильно скучаешь о Москве?

— Нет. Привыкаю…

— Да… А вот я так скучал о тебе.

Он вышел и скоро вернулся с подарками. Пронина тщательно вытерла руки о полотенце и осторожно приняла упакованные коробочки. Ей хотелось выглядеть спокойной, но это оказалось не под силу в такую минуту. Выдали глаза — слишком горячо блестели они, когда она распаковывала коробки. И вот перед нею ярко раскрашенные, изящные, такие милые ее сердцу предметы из того большого мира, который она бесконечно давно покинула.

— Спасибо, Алешенька, — тихо сказала она, потрясенная столь неожиданным вниманием.

— Надя, ты останавливалась в моей комнате, когда ехала сюда? — спросил Колчанов.

— Да. А что?

— Я там нашел следы доброй феи, — Колчанов улыбнулся. — Не ты ли их оставила?

— Не понимаю, Алеша, о чем это ты?

Она не притворялась, она просто не думала о том, что сделала, и теперь не понимала, о чем идет речь. Только услышав о носках и куртке, она беззаботно рассмеялась и сказала:

— Если сделала плохо, извини, Алеша. Но я испытывала потребность сделать что-нибудь для тебя. Ты доволен?

— Доволен — не то слово, Наденька.

Ужинали в лаборатории — там было просторнее. И тут еще один знак нежданного и трогательного внимания к Прониной: Колчанов поставил на стол бутылку муската — любимого вина Нади.

Через два дня санная подвода ушла на Чогор. С нею уехал Владик — его заменил Гоша. Раз в неделю подвода теперь будет приходить сюда, чтобы поддерживать связь бригады с зимовщиками и привозить продовольствие.

С приездом Колчанова Пронина перестала замечать, как бегут дни, будучи всегда чем-нибудь занята или увлечена. Она стала полноправной хозяйкой на кухне и уверяла, что это ей доставляет удовольствие. По ее же настоянию мужчины срубили рядом с зимовьем курную баньку, и каждая суббота теперь была «банным» днем.

Никогда еще в жизни Прониной счастье не было таким полным, как в эти дни. Тайга перестала пугать ее своей дикостью и суровостью, а оторванность не только не тяготила, но, казалось, придавала зимовке особую романтичность. Пронина и Колчанов вместе ходили проверять инкубаторы, могли подолгу оставаться вдвоем, вдоволь любоваться красотой зимних пейзажей, говорить обо всем вволю.

Однажды они возвращались с Сысоевского ключа. Стоял ослепительно солнечный день, снег искрился так ярко, что больно было глазам; легкий морозец приятно пощипывал и румянил щеки. Вдруг Колчанов остановился и с улыбкой посмотрел на Пронину:

— А не пора ли нам в конце концов пожениться, а?

Эта мысль пришла к нему уже больше недели назад, и теперь он просто воспользовался подходящим моментом.

— Я давно готова к этому, Алешенька, — она встала против него, спрятала в отвороты его куртки лицо и разрыдалась. — Не обижайся на меня, милый, — сдавленно шептала она. — Это от счастья. Я ведь так боялась потерять тебя навсегда…

Колчанов бережно взял в свои огрубевшие ладони ее раскрасневшееся хорошенькое личико, посмотрел в мокрые от слез глаза-васильки и стал целовать их.

— А свадьбу сделаем здесь, в зимовье? — спрашивала она, задыхаясь в его тисках.

— Я думаю, лучше на Чогоре. И под Новый год. Идет? Там ведь вся бригада, а мне еще хочется и Филимоныча со старухой пригласить.

— Я согласна, Алешенька, но успеем ли мы подготовить все? До Нового года осталось ведь немного.

— Успеем. Послезавтра придет с Чогора подвода. С нею мы уедем на Чогор, а оттуда — в Средне-Амурское, чтобы купить необходимое для такого случая.