Николай Самохин - Рассказы о прежней жизни [сборник litres]

Дядя Гоша, как ждал этого вопроса, охотно заговорил:

– Ничего живу, неплохо. Пенсия у меня хорошая, да я же еще работаю, сторожу базу – сутки через двое… Жениться собрался, – неожиданно сообщил он.

Язвительный дядя Василий прищурился:

– А не рассыплешься, Георгий Спиридонович? До женитьбы-то? Ты ведь сестре-покойнице ровесник.

– Небось… – даже не глянул на него дядя Гоша. – Я еще в баню кажную неделю хожу, дак по три раза на полок залажу. Молодые не выдерживают. – И продолжил о своей жизни: – Телевизор купил, два костюма себе справил. Глянь-ко вот – как тебе костюм? – он поднялся в рост.

Костюм на дяде Гоше был хороший: двубортный, солидного, сдержанного цвета. И рубашка хорошая – в полоску. И галстук. Артамонов невольно залюбовался дядькой, особенно лицом его – грубой резки, но по-своему красивым, внушительным.

Дядя Василий, хотя годами был помоложе, выглядел изношеннее: черты лица помельче, стершиеся, и сам пожиже, и одет позатрапезнее.

Выпили еще маленько. Водка никого не брала. Она вообще – Артамонов замечал – в напряженные моменты жизни не хмелит, отупляет только и тем поддерживает.

– Петрович, а помнишь, как мы с тобой когда-то сиживали? – спросил дядя Василий. – Ох, и говорили! Всю жизнь, бывало, переберем.

Это было, верно. Давно очень, в студенческие годы Артамонова. Дядя Василий, когда Артамонов приезжал на каникулы, непременно зазывал племянника к себе, брал «белоголовку», и просиживали они над этой бутылкой до петухов. Молодой тогда еще дядя Василий был азартнейшим спорщиком, человеком обостренной любознательности и дотошности. Во всем ему хотелось разобраться: и в жизни, и в политике – внутренней и международной, и в истории, и в будущем человечества. Артамонова он заманивал, чтобы попытать: как на этот счет молодежь думает, передовое студенчество? Уважал в племяннике человека, по его мнению, грамотного, начитанного: Артамонов, как-никак, первым вроде прикоснулся к высшему образованию.

– Ну дак ты ведь политиком был тогда, – усмехнулся дядя Гоша. – Все переживал, что врагов народа мало переловили.

Это был удар под ребро. Дядя Василий, точно, к врагам народа большой счет предъявлял. В сорок первом году пришлось ему тяжело отступать, несколько раз попадал он в окружение и во всех тогдашних бедах винил исключительно врагов народа.

– Зато ты, Георгий Спиридонович, теперь у нас политик, – огрызнулся он. И повернулся к Артамонову. – Он знаешь, до чего додумался, Тимофей? Седой своей башкой? Заявляет, что запросто смог бы… ну, это… ты понимаешь, – дядя Василий подмигнул выцветшим голубым глазом.

– Да ты не мигай, – сказал дядя Гоша. – Говори прямо. Я ведь тоже партейный, я не боюсь. Я сроду ни черта не боялся. – Хвастлив был дядя Гоша по-прежнему.

– В общем, – понизил голос дядя Василий, – говорит, старый дурак, что государством сумел бы управлять. А? Как тебе это?

– А что, – хмыкнул дядя Гоша, – прынца какого-нибудь встренуть… Миллионера американского. Что я – американцев не видел? Я на них насмотрелся, когда с союзниками в сорок пятом соединились. Там, может, и прынцы были. Черт их разберет.

– Bo! – уставил на него палец дядя Василий. – Слышишь?.. «Прынца»… «встренуть»… А вопрос решить – всенародный? А выступление сделать? С Картером каким-нибудь поговорить?.. У тебя какое образование? Три класса – четвертый коридор!..

– Во-первых, ты меня не снижай, – сказал дядя Гоша. – У меня школа мастеров сталеварения – раз! – Он загнул палец. – Жизненный опыт. Война. Руководящая работа…

Дядя Василий заерзал на стуле:

– Руководящая! Хо-хо! Бригадир грузчиков – вот твой потолок. Над десятью пьянчужками покомандовал.

– Бригадиру тоже голову надо иметь… А насчет выступления – дак что я, выступления не составлю? Мне только – чтобы ошибки кто поправил. Вон Тимофея возьму в секретари. Как, Тимофей, пойдешь?

– Нет, дядя Гоша, – уклонился Артамонов. – Я не гожусь.

– Но-но! Брось. Я ведь газеты тоже просматриваю, и свои, и центральные. Натыкаюсь, случается, на твои статейки. Подходяще пишешь. Кому как, а мне бы сгодился… Другое дело, что тебе, может, в секретари зазорно. Дак они так и не называются. Называется – помощник.

Такого оборота дядя Василий не ждал. Не предполагал, что у шурина все рассчитано. Особенно его подрезала ссылка на Артамонова. С племянником дядя Вася сам, еще лет двадцать пять назад, государственные проблемы разрешал. И вроде вполне успешно.

А дядя Гоша поднатужился и добил его: