Николай Олейник - Жилюки

В городе тоже было неспокойно: придирчивее вели себя полицейские, развязнее офицеры. Раньше Софья никогда не видела их пьяными, да еще днем! А сейчас встречались у каждого ресторана, у каждого кафе, мимо которого приходилось проходить. Пьяными голосами орали: «Еще Польска не сгинела…» Приставали к женщинам.

— Что это у вас делается? — поздоровавшись, удивилась Софья, желая что-нибудь выведать у работников инспектората. — Военных — пройти невозможно.

— Ах, пани Софья! — посочувствовал ей знакомый старый инспектор, хилый, болезненного вида человек. — Вы только приехали, а мы вот уже почти месяц терпим. — И, наклонившись к ее уху, зашептал: — Говорят, война будет… с Советами. Днем и ночью войско идет на восток. Только эти, — кивнул на окно, — почему-то остановились, уже неделю стоят. Город не спит из-за них. У меня бессонница… Ах, пани Софья… — Он дрожащими пальцами взялся за виски, сел и замолчал.

— Вам плохо? — спросила Софья, быстро налила и подала ему стакан воды. — Выпейте, прошу пана.

Тот непонимающе взглянул на нее, покивал головою и снова углубился в свои мысли.

— Я, вероятно, зайду завтра, пан начальник.

Тот снова кивнул, и Софья, бросив «до свиданья», поспешила на улицу.

Солнце склонялось за полдень. Идти в такое время на явку было опасно, и Софья решила где-нибудь перекусить. В ресторан идти не решилась («Еще нарвешься на пьяных офицеров»). Завернула к небольшому кафе, — когда-то, несколько лет назад, она в последний раз пила там кофе со Степаном, провожая его в далекий, неведомый путь. Кафе помещалось в глухом переулке недалеко от центра. Людей там было совсем мало — какая-то дама с ребенком да двое мальчиков, которые лакомились мороженым.

Софья заказала чашку кофе и пирожное и села около окна. Только теперь она почувствовала, что проголодалась. Кофе был слишком горячим, и, отставив его, Софья начала откусывать понемногу пирожное.

— Может, пани желает есть? — спросил ее хозяин.

— Нет, нет, благодарю, — покраснела Софья.

— Есть сосиски, пиво…

— Нет, я еще буду ужинать.

— Как желаете.

Кофе тем временем остыл. Совинская с удовольствием выпила его и снова принялась за пирожное. Было еще рано, она не спешила. Глядела, как за окном, на тротуаре, играли дети. Несколько девочек, расчертив мелом асфальт, играли в «классы». Тоненькие, беленькие, они по очереди прыгали то на одной, то на двух ногах, громко выкрикивая: «Небо!», «Ад!», «Рай!» В такт их прыжкам комично, словно большие бабочки, взлетали за плечами косички. Девочки так увлеклись игрою, что совсем не обратили внимания на офицеров, которые остановились рядом. Офицеры — они были пьяные — с минуту глядели на забаву, потом один из них, оттеснив детей, — те только удивленно отстранились, — встал обеими ногами на «класс». Он был доволен затеей, хохотал, старался подпрыгнуть, но пьяные ноги слушались плохо, путались, подкашивались.

— Давай в «рай»! — подзадоривали офицера друзья. — В «рай» прыгай!

— Эх ты! А ну, подожди, пусти меня. — Высокий, статный капрал подошел к офицеру, помог ему сойти с «класса» и встал сам. Игра ему удавалась. Капрал легко «прошел» через все отделения раз, потом принялся в другой…

«Да это же Павло! — чуть не вскочила Софья. — Жилюк! Какой красавец! Но почему он тут? Почему не заедет домой?» Она быстро доела пирожное, рассчиталась и уже хотела было выйти, но вдруг охладела: «Лучше не связываться. Пусть уйдут. С пьяным — какой разговор?» Она повернулась и взяла еще чашечку кофе. Не успела сесть за стол, как дверь с грохотом раскрылась и в кафе, все еще хохоча, ввалились офицеры. Их было четверо.

— Кофе панам офицерам! — крикнул один. — Да с коньяком!

Они водили пьяными глазами, отыскивая место.

— О, какая милая пани! — Тот, что первый начал было на улице игру, подошел к столику, за которым сидела Софья. — Разрешите, пани?

Совинская молча поднялась. «Подойти к Павлу или не стоит?» Жилюк сам обернулся на восклицание товарища.

— Пани Софья? — сказал удивленно. — Вот так неожиданность! Панове! — обратился к своим. — Это пани Софья Совинская, учительница из моего села… — И к ней: — Ну как там наши, как отец? — Он был выпивши, но с ним можно было разговаривать.

— Выйдем отсюда, — сдержанно сказала Софья и пошла к двери.

— Одну минуту… Я сейчас, — неизвестно кому, ей или своим друзьям, сказал Павло. Догнал ее в дверях. — Я так рад, Софья…

— А почему вы не наведались домой? Отец долго лежал избитый.