Николай Олейник - Жилюки

Предутренний морозец очистил небо, согнал с него серебристую пелену облачков, и он долго искал на нем Полярную звезду, чтобы сориентироваться. Звезды уже померкли, склонившись над лесом, будто выискивали там места, где можно было бы отдохнуть до следующей ночи.

Подхватив чемодан (он с превеликим удовольствием бросил бы его в кусты, все равно ведь в нем ничего, кроме «сухого пайка», некоторых необходимых вещей и нескольких для отвода глаз — брошюр), Юзек с трудом оторвался от ствола, двинулся дальше. Идти было трудно, ноги утопали в мокром, все же кое-где глубоковатом снегу, полы шинели болтались — казалось, хватали за колени, удерживали. Странно, до сих пор он этого не ощущал. Бежал, будто не было ни этой одежды, ни чемодана. Еще бы! Наверное, не менее часа пробирается лесом, черти б его побрали!

Густолесье постепенно становилось реже, и он как только мог заспешил. Надежда, что где-то поблизости дорога, стремление как можно скорее выбраться из этой зеленой осады, где каждый куст, каждый ствол кажется притаившимся стрелком, гнали Юзека навстречу еще большей неизвестности, еще большему страху. Он проваливался в снег, спотыкался, мысленно матерился, однако шел, проламывался среди ветвей, будто загнанный вепрь, инстинкт самосохранения овладел им полностью. Он уже не думал ни о миссии, позвавшей его в этот ранний и смертельно опасный путь, ни о тех, с кем недавно сидел в самолете и кто, наверное, ежится сейчас под хищными стволами чужих автоматов, даже шеф, которого он только что поносил последними словами, словно бы выветрился из памяти.

Юзек поскользнулся, упал на бок, какой-то миг лежал, прислушиваясь, и, ничего нового не уловив в ночной стылости леса, хотел было встать, как вдруг краем уха поймал нечто подобное гулу мотора. Он притих, напряг слух — похоже, неподалеку дорога. Сильнее застучало в висках, к горлу подкатил и застыл, прерывая дыхание, давящий клубок волнения — не то радостного, не то еще более гнетущего. Только теперь, когда подошел к дороге, подумал, что она и спасительница, и вполне реальная гибель. Каждый водитель, которого он осмелится остановить, может преспокойно передать его патрулю, милиционеру или просто активисту.

Мысль возникла так неожиданно, что он, еще минуту назад прорывавшийся к дороге, умолявший всех святых и саму матку боску поскорее вывести его туда, вдруг остановился. Что ж, пане Юзек? Вот вам дорога, идите, ступайте… Чувство, пришедшее на смену прежнему, казалось, парализовало, он боялся пошевельнуться, ступить шаг и таким образом обнаружить себя.

Все же, преодолев страх, прошел еще несколько десятков метров. Внизу, за кустистым редколесьем, серела дорога. Машин в эту раннюю пору почти не было, но вот-вот они должны появиться. «Надо подойти к какому-нибудь пункту, какому-нибудь жилищу, — подумал Юзек. — Ни в коем случае не высовываться из лесу, это сразу вызовет подозрение». Однако пробираться лесом уже не было сил, и он, поправив пояс, подтянулся, осторожно ступил на шоссе.

Машин не попадалось. Юзек прошел с километр — ни встречной, ни попутной. Это и успокаивало, и вызывало недовольство — не может же он пешком преодолевать эти расстояния!.. Но вот впереди сначала едва забрезжили, потом стали более четкими два огонька, они быстро приближались, и Юзек инстинктивно отпрянул на обочину, притаился за ореховым кустом. Автомобиль пронесся мимо, оставив едкий запах бензина, Юзек сразу узнал в нем американский «додж» и понял, что нынче ему повезло, что сейчас он сам себя спас, не подняв руку, потому что такими машинами пользуются главным образом военные. Он вообще считал целесообразным держаться в сторонке от легковых машин — угадывать их по гулу мотора должен уметь каждый разведчик.

Но куда же двигаться? В какую сторону? Что на восток — понятно, однако дорога петляет, по ней не определишь… Вдруг его осенило. «Утренний транспорт идет в основном в город, на железнодорожные станции, а вечерний — обратно», — вспомнилось из того, чему их обучали. Следовательно, необходимо дождаться утра, ведь уже недолго.

Но долгое блуждание, пережитый страх и неопределенность изнурили, казалось, крепкий, натренированный организм, он просил передышки, хотя бы частичного восполнения сил, и Юзек, свернув на какую-то колею, ведущую в глубину леса, достал из чемодана плитку шоколада и по кусочку, не разжевывая, проглотил его.

Было уже около восьми утра. С момента их высадки прошло четыре часа. Если бы все обошлось спокойно, они уже должны были бы оставить зону приземления, собраться в условленном месте, в зависимости от обстановки выработать план действия. А так… на всякий случай у него есть явка, каждому из них даны адрес, пароль, которыми надлежит воспользоваться в крайнем случае. «Станислав, Верховинская, 7-а. Здесь проживает пан Румер? Ответ: пан Румер полтора года назад умер», — это он помнил. Но… но ни на какую явку он сейчас не пойдет, это бессмысленно, все они, эти связные, как свидетельствуют тщательно скрываемые от них руководством школы доказательства, на учете и рано или поздно способствуют провалу. Нет дураков, пан «Хе-хе!». Вы свое сделали, теперь дело за нами, собственно за мной. Те, пойманные, уже, наверное, дают показания. И хотя основные сведения относительно характера задания у него, руководителя группы, все же каждый из участников кое-что знает, секретность намерения, по сути, утрачена. А если так, действовать нужно в зависимости от обстоятельств.