Константин Ершов - Следы - Повести и новеллы

— Город освободили.

— Какой?

— Таганрохт.

— А-а…

Я никогда не слыхал об этом городе, но чувствую в себе прилив какого-то внезапного отчаяния.

— Ура! — ору я под шубой.

Вор панически бросается к шифоньеру, срывает с вешалки шубу и видит меня и прижавшуюся ко мне Гальку. Некоторое время мы молча смотрим друг на друга: вор на меня, я на вора. Затем вор захлопывает дверцу шифоньера и, захватив отцовский костюм, бежит к выходу.

— Руки вверх! — с некоторым опозданием произношу я в темноте шифоньера. Через несколько секунд стремительно выскакиваю оттуда. В квартире уже пусто. Только слышно, как плачет в шифоньере Галька. Спотыкаясь о брошенную одежду, я выбегаю с ружьем на лестницу, несусь вниз. Весь двор видит, как я бегу, а может быть, лечу, держа наперевес деревянное ружье образца братьев Ишутиных. Щеки мои горят. Воры давно скрылись. А я все лечу. Лечу мимо лошади, чей овес ест наша семья, мимо помойки, мимо зеленого забора, под громкое блеянье козы…

— Таганрог! — кричу я изо всех сил. — Таганрог!..

Их не поймали. Но из вещей они успели унести только отцовский костюм в елочку да валенки, купленные мне прошлой зимой. Пришедший Иван Дмитрии Ишутин сказал:

— Гуси Рим спасли.

Выхожу вечером во двор. На заборе сидит Коляй и напевает:

Черт его знает, этого Коляя. Может быть, он наводчик?..

А я сижу без валенок. И даже один раз пропустил школу.

Мне купили ботинки на деревянной подошве. Я давно мечтал о таких. Я иду в школу, с наслаждением стуча подошвами новых ботинок. В ботинках этих можно ходить на носках, а зимой они — как коньки. Встретив Вовку Зырянова, я не могу удержаться, чтобы не пройтись перед ним на носках. Вовка делает гримасу: подумаешь, мол. Вовка Зырянов (Зыря) — наш сосед, живет на одном этаже с нами. Вовкина мать спекулирует на базаре сахарными петушками и какими-то потрясающими лепешками — 25 рублей штука. А отец Вовкин работает на танковом заводе. Дома бывает редко. Как-то Вовка спросил меня:

— Послушай, а почему твой отец не на фронте?

— А твой?

— Ну, мой работает на танковом заводе. Это как фронт.

— А мой… ищет руду для этих танков.

— К концу войны найдет?

— Что?

— Руду свою.

— Он уже нашел, — соврал я.

Вовка скептически усмехнулся.

После этого разговора я все собирался спросить у отца про руду, о которой я наврал Вовке, но все откладывал. Боялся, видимо, что отец скажет: нет, еще не нашли.

У входа в школу меня встречает Рока. Он привычным жестом обыскивает меня и, найдя у меня в кармане рубль, забирает его. Здесь же, у входа, я замечаю Тузика. Тузик учится у нас в школе. Я часто вижу, как он бойко торгует рассыпными папиросами на углу Ленина и Куйбышева. Тузик подзывает меня к себе и, ударяя по плечу, говорит:

— Ничего не бойся! Теперь за тебя сам Девятов будет тянуть.

Кто это Девятов? И что значит тянуть?

— Ну, заступаться, чудак, чтобы Рокало не приставал.

Он кивает в сторону коренастого парня в ватнике.

— Девятов, — произносит он подобострастно и добавляет небрежно: — Будешь отдавать ему завтраки.

После уроков нам выдают по хлебной дольке и по ложечке сахару. Сахарный песок я съедаю, а к хлебу не прикасаюсь. У выхода меня поджидает Девятов. Я еще не совсем освоился со своим новым положением и не знаю, радоваться мне или горевать. Жалко, конечно, хлеб…

Опять вижу Року. Он подзывает меня. Я подхожу. А вот и счастливая возможность испробовать новое покровительство в действии.

Ну, так как, козий пастушок, принесешь молочка, а? — спрашивает Рока и гычет.

Я молчу. Появляется Девятов.

— Этого не трогай, — говорит ой, дожевывай мой хлеб.

— Ладно, — отвечает Рока и глупо хохочет.

Я тоже смеюсь. Мне уже начинает казаться, что я принят в их общество, что я даже могу фамильярно похлопать Року по плечу, что и делаю. И тут же получаю ответный хлопок, только более крепкий. Рокало продолжает смеяться, а я потираю плечо, пытаюсь вновь рассмеяться, но у меня это уже не получается.

Интересно, как бы на все это посмотрели Фрол и Игорь Ишутины? И где они теперь? Во сне я их вижу довольно часто…

Лес. Белая от снега поляна. Посреди поляны Фрол рубит дрова. А вокруг немцы. Обступают его. Но разлетаются в разные стороны поленья, и каждое находит своего немца. Тюкнет полено немца по макушке, и тот — с копыт. Уложил Фрол таким способом всех немцев и присел покурить. Заметил меня, поманил: