Николай Евдокимов - Конец ночи

По дороге мимо избы кто-то прошел — Ксения сжалась вся, хотя вряд ли ее могли увидеть в темноте. Проехал грузовик, и снова вся напряглась Ксения, решив, что это Алексей.

Мать вышла из избы с коромыслом, с ведрами, спросила необычным, заискивающим голосом:

— Может, за водой сходишь, доченька?

Ксения взяла ведра.

Она почти бежала к колодцу, но ей никто не встретился. Она торопливо набрала воды, вскинула коромысло на плечо и уже пошла обратно, как вдруг услышала далеко за спиной треск мотоцикла и сразу почувствовала, что это едет Алексей. Ксения метнулась в сторону, но даже в вечерней темноте спрятаться было некуда, и она почти побежала, скользя по глиняной тропинке, расплескивая воду. Свет мотоцикла ударил ей в спину — она вздрогнула, остановилась на мгновение и пошла дальше, ступая по освещенной дорожке, как по дорогому ковру, по тому ковру, который обещал подарить ей Алексей. Алексей спрыгнул с мотоцикла, догнал ее. Она увидела его исхудавшее лицо, его полные грусти и любви глаза и до боли вцепилась пальцами в коромысло.

— Садись, покатаю, — сказал он так, словно ничего и не произошло, словно только вчера они виделись.

— Накаталась, — ответила она и хотела идти дальше, но не могла, стояла, смотрела на его белые вздрагивающие губы.

— Что ты наделала, Ксеня? — спросил он. — Зачем? Брось все, еще не поздно… Хочешь, уедем отсюда, далеко уедем…

Свет от мотоцикла падал на них сбоку. Тень Алексея касалась руки Ксении, покачивалась, будто гладила ее.

«Алешенька, ласковый мой, единственный, нет без тебя мне жизни, Алешенька, любовь моя!» — одними глазами кричала Ксения.

— Нет, теперь поздно, — ответила она и пошла.

Он шел рядом, говорил что-то, но Ксения ничего не слышала.

Она оставила ведра в сенях, а сама спряталась в сарае, сидела на сене, закрыв руками горящее лицо. Ксения не плакала, и хотелось ей, но слез не было.

Поздно вечером приехала сестра Евфросинья, приехала специально, чтобы поздравить Ксению с замужеством. Она не была на ее свадьбе, уезжала в Москву по своим делам. Видимо, Евфросинья была довольна поездкой, потому что радостно рассказывала, что Москва полна сатанинской вони от автомобилей, полна антихристов. А Ксеня слушала и видела, что врет Евфросинья, что нравится ей вонь сатанинская, что любит она толкаться в очередях и норовит обмануть всех. Глядя на Евфросинью, Ксения впервые подумала, почему господь избрал именно ее посредницей между ним и людьми. Разве чиста Евфросинья? Зачем она копит деньги, скупая и перепродавая всякие вещи? Ведь господь не велит думать о богатстве, ибо все это суета сует. «Врет, врет», — думала Ксения. И даже тогда, когда таинственным шепотом Евфросинья рассказывала о божьем указании, явившемся какому-то святому брату Николаю из Барнаула, Ксения не могла отделаться от этой мысли: «Врет, врет».

Перепуганные, бледные, слушали Евфросинью Михаил, отец, мать, а Ксения смотрела на них, и странным казалось ей, что не замечают они лжи и в словах и глазах пророчицы. А глаза-то у Евфросиньи водянистые, маленькие, с белыми ресницами, крысиные какие-то глаза.

— И сказал господь, что есть по ту сторону океана на земле американской высокий утес, а на том утесе стоит громадный ковчег. Скоро всколыхнется океан-море, поднимет ковчег господний, и поплывет он к нашим берегам. Нужно ждать там ковчег, у города Находка, он примет все покаявшиеся души и увезет в царство небесное для вечного блаженства. Господь сказал святому брату Николаю: «Самых преданных примет радостно другой народ, другое государство, и там вы отдохнете».

Евфросинья оглядела всех и, видимо, осталась довольна тем впечатлением, которое вызвал ее рассказ.

— Пока не собирайтесь, — сказала она. — Когда надо будет, брат Василий даст указание… Может, не скоро еще…

Спать уложили Евфросинью не на кровати, как обычно, а на топчане.

Михаил долго не засыпал, не спалось и Ксении, она слышала прерывистое его дыхание, вздохи.

— Ксень, — наконец сказал он, — поедем в Находку, а? Надоело мне тут… А, Ксень?

Она молчала. Тогда он сполз с кровати, прошлепал босыми ногами к ней в угол.

— Не могу я боле, слышь, что ли? — Он сел рядом с ней на пол. — Жена ты мне или кто?

— Уйди, — сказала она. — Не жена я тебе.

— Кто ж ты?

— Не знаю. Уйди, не ластись…

— Не уйду, — зло сказал он. — Хватит, надоело.

И откинул одеяло, заломил ей назад руки, но она была сильнее — вырвалась, убежала за занавеску.

— Что же это делается, люди добрые! — закричал Михаил, разбудив всех. — Доколе терпеть можно?